Портрет предателя - [42]

29. Гроза

Солнце нещадно палило, предвещая грозу. Всадники скакали почти весь день, лишь время от времени делая небольшие привалы, чтобы дать отдых лошадям. Наэлектризованный воздух липкой патокой обволакивал их тела, и даже густая тень раскидистых деревьев не приносила желанной прохлады.

Равнины постепенно сменились холмами, густо покрытыми бархатом зеленых лесов. Дорога шла в гору, и всадникам пришлось замедлить ход, чтобы не утомлять лошадей. Они миновали несколько деревушек и предместий, нигде не задерживаясь, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.

Под ярким солнцем земля казалась мирной и безмятежной, но все же в воздухе витало смутное напряжение. Проехавший мимо фургон беженцев; рота солдат, марширующих по мосту; спешно возведенные укрепления на окраинах городов — все говорило о том, что Монтерру лихорадит, что скоро грянет война.

Под вечер небо затянуло свинцовыми тучами, ветер усилился, и горизонт время от времени начал озаряться короткими вспышками молний. Доминика с беспокойством поглядывала на потемневший небосвод. Если разразится буря, то они сами и все их припасы промокнут до нитки. Их легкие палатки могли укрыть лишь от небольшого дождя, но не от сильного ливня. Если они не найдут убежища, то им придется мерзнуть всю ночь.

Зигурд гнал во весь опор. Он знал, что где-то по дороге есть постоялый двор, и хотел успеть добраться до него прежде, чем начнется гроза. Идея ночевать в придорожной гостинице не приводила его в восторг, это было рискованно, но мокнуть всю ночь под проливным дождем было бы еще хуже.

Где-то вдали прогремели глухие раскаты, и с неба сорвались первые капли дождя. Кони, почуяв грозу, забеспокоились, затрясли гривами и нервно заржали. Горизонт затянуло темно-серой густой пеленой, прорезаемой резкими всполохами молний. Воздух наполнился благодатной прохладой, подул сильный ветер, пригибая к земле густую траву. Ласточки с пронзительным щебетанием низко проносились над самой дорогой, чудом избегая лошадиных копыт.

Впереди показались огни — это был трактир. Путники подъехали к нему и спешились. Хаотично расставленные телеги и фургоны заполонили все подворье, а вдоль ограды были привязаны множество лошадей, мулов и ослов.

— Похоже, все занято, — промолвил Себастьян. — Может, поедем дальше?

Зигурд поднял голову к небу. Ветер крепчал, капли дождя заливали глаза, все чаще и чаще сверкали молнии.

— Нет, — сказал он. — Больше трактиров не будет до самого Хейдерона. Мы переждем бурю здесь.

В стойле под навесом не осталось места, и беглецам пришлось привязать лошадей к ограде на заднем дворе.

Они толкнули тяжелую дверь и вошли внутрь. В плохо освещенном зале царили шум и гам. Спертый воздух, пропитанный табачным дымом и вонью множества тел, заставил путников невольно поморщиться. Все столы были заняты посетителями, кое-кто примостился даже на полу.

В открытую дверь со свистом ворвался прохладный ветер, и взоры всех присутствующих обратились к вошедшим. Доминика и Себастьян оробели от столь пристального внимания, а Зигурд как ни в чем не бывало направился через все помещение к барной стойке. Там он принялся что-то втолковывать хозяину, но из-за гомона толпы молодые люди не смогли разобрать ни звука.

Посетители отвернулись от новоприбывших и снова принялись за свои дела. Доминика украдкой рассматривала их из-под широких полей своей шляпы. Она заметила, что большинство из них имели светлую кожу и русые или рыжие волосы, и среди них было довольно много женщин и детей. Голоса их звучали резко и отрывисто, они говорили по-хейдеронски.

«Наверное, беженцы», — сообразила Доминика, вспомнив приказ герцога Альберди об изгнании «неблагонадежных» хейдеронцев из Кастиллы. Правители других городов, скорее всего, также последовали его примеру.

Вернулся Зигурд.

— Этот жирный боров уступил нам свою комнату и потребовал за это целое состояние. Вот уж правду говорят, кому война, а кому — мать родна.

— Только одну комнату? — удивился Себастьян. — На троих?

— Если тебя что-то не устраивает, можешь идти ночевать в хлев со свиньями, — огрызнулся наемник.

Юноша недовольно цокнул языком и закатил глаза, а Доминика от его враждебного тона внутренне сжалась.

— Идем, — скомандовал Зигурд и направился к лестнице. — Поужинаем наверху, здесь так накурено, что хоть топор вешай.

Доминика была рада убраться из душного зала, подальше от подвыпивших посетителей. На втором этаже царил полумрак. В холл, обшитый струганными досками, выходило около дюжины дверей, из-за которых доносились храп и приглушенные голоса.

— Сюда! — Зигурд подошел к двери в конце коридора и отпер ее полученным у трактирщика ключом.

* * *

За окном сверкали молнии, громыхал гром, капли дождя часто барабанили по стеклу.

— Я так и не понял, — сказал Зигурд, зачерпывая ложкой густой хейдеронский суп с копченостями, — почему Альберди вас выгнал?

— Он нас не выгонял, — произнес Себастьян. — Мы сами не захотели у него остаться.

— Почему?

Юноша отломил кусок хрустящего батона.

— Мы же говорили тебе, что он не любит Доминику, потому что хотел, чтобы я женился на его дочери.

— Ну, так и женился бы! — с легкой насмешкой бросил хейдеронец.