Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин - [3]

— Гурман ли вы, что предпочитаете?

— Скорее, нет.

— Ваше хобби?

— Спорт — футбол, легкая атлетика. Книги, научная работа (я доктор юридических наук). Очень люблю театр, но, увы, нет времени.

— Какие журналы, газеты читаете, выписывает, что предпочитаете?

— Не хочу никого из журналистов обижать, скажу так: читаю все, что интересно. Не люблю лжи на страницах печати, чернухи и откровенного экстремизма. Газеты читаю (просматриваю) почти все.

— Какие теле-, радиопередачи предпочитаете?

— Смотрю программы новостей, спорт, политические передачи. Люблю, когда есть возможность посмотреть старые фильмы — добрые, светлые. Как нам порой не хватает таких. Надоели боевики, «мыльные оперы» без конца и начала.

— С какими регионами, странами поддерживаете наиболее тесные отношения?

— За последние годы судьба связала меня с Северным Кавказом. Естественно, и люди, которые там работают, стали моими друзьями. И соответственно мой родной Питер.

— Семейное положение.

— Женат. Супруга Степшина Тамара Владимировна — профессиональный банкир, с 20-летним стажем работы. Сын Владимир окончил Санкт-Петербургский университет экономики и финансов, работает в банке, одновременно хочет за три года получить юридическое образование в Юридической академии. Свободно владеет английским.

— В чем выражались традиции родительской семьи?

— В поддержке друг друга и не только в трудную минуту. В хлебосольстве.

— Кто из ваших предков служит для вас примером?

Тесть — Герой Советского Союза, сапер-разведчик, доктор экономических наук.

Отец — флотский офицер. А маму я просто очень люблю. Она много для меня сделала, как и бабушка.

— Ваше отношение к религии.

— Философское, я крещеный человек. Считаю, что каждый человек имеет право на веру.

— Как вы относитесь к выражению Чехова «Русские любят прошлое, ненавидят настоящее и боятся будущего»?

— Да, мы любим прошлое. Но если мы ненавидим настоящее, если в нем не видим ничего светлого, доброго, гуманного, то зачем жить? А бояться будущего не надо — каким его сделаем сами, таким он и будет.

Повторение пройденного

Умные нам не надобны. Надобны верные.

А. и Б. Стругацкие «Трудно быть Богом»

Степашин был взбешен.

Еще неделю назад силовики докладывали ему, что ситуация на границе Дагестана и Чечни контролируется. «Да, обстановка непростая, да, на границе возникает напряжение, но…»

Премьер не мог не верить, потому что не мог ставить под сомнение информацию лиц компетентных и ответственных.

Не одна светлая голова думала над проблемами Северного Кавказа, опираясь на информацию, поступающую из ведомств. Но, судя по всему, просчитались… Как просчиталась и военная разведка, которая в последнее время стала активно работать и внутри России — в горячих точках. В распоряжении силовых ведомств было все — агентура, закрытые и открытые источники, разведданные из-за рубежа, аналитика, как наша, так и иностранная, и конечно, данные радиоперехвата.

И что же? Просчитались?

Если это можно назвать так.

Премьер не мог не верить, а по большому счету не хотел признать истинными и в полной мере объективными утверждения Магомедали Магомедова — главы Госсовета Дагестана. Последнее время тот, что называется, нагнетал, сгущал краски.

В мае 1998 года ему пришлось пережить немало тревожных минут и часов — захват здания Госсовета, его разгром и разграбление. Тогда он проявил невероятную энергию и неподдельное мужество, лично прибыв на место, не испугавшись войти в разъяренную толпу. Бросил все дела в Москве и немедленно вылетел в Махачкалу. Один, без охраны, он приехал на площадь. Один, без охраны, вошел в здание Госсовета, где орудовали провокаторы и хулиганы. Более того, крепко по-мужски ответил одному крикуну, который по-петушиному наскакивал на главу республики. «Вах!» — выдохнула толпа, когда этот крикун улетел в глубокий нокдаун.

А потом без тени испуга Магомедали сел за стол переговоров с организатором беспорядков. Это выглядело достойно. Прибывший на следующий день министр внутренних дел России С. Степашин увидел решительного и спокойного, словно ничего не произошло, главу республики.

В июле же 1999 года отдельные заявления Магомедова казались паническими. Впрочем, паника, возникшая в коридорах Госсовета Дагестана, носила комплексный характер. Точнее, внешний — возможное вторжение боевиков, и внутренний — активная деятельность оперативно-следственной бригады во главе с зам. министра внутренних дел России генералом Колесниковым. Острословы ерничали: «Скоро в Госсовете не останется кворума». Большие «шишки» опадали с дерева власти прямо в камеры следственного изолятора.

Все это происходило на фоне возрастающей напряженности внутри Дагестана. Экономическое положение, в котором оказалась республика, усугублялось, и на фоне этого активизировались силы, оппозиционные нынешнему руководству.

Местная знать смотрела на Магомедова, взывая — «доколе терпеть беспредел Колесникова?»

Низы — «доколе терпеть беспредел местной власти?!» Люди выстраивались в очередь у гостиницы, где проживал Колесников, и требовали довести дело (дела) до конца. Десятки заявлений о коррупции в органах власти Дагестана становились объектами изучения. Местная милиция и республиканский прокурор только руками разводили: не проходило и дня, чтобы Колесников не требовал очередных санкций на выемку, обыск или задержание. И каждый обыск заканчивался изъятием целых арсеналов оружия и взрывчатки, огромных, астрономических для республики сумм, неведомо как оказавшихся в руках скромных чиновников.