Портрет дьявола - [8]

Графа в бессознательном состоянии вынесли из ужасного склепа, усилиями врачей он остался жив, однако рассудок к нему так и не вернулся. Быть может, всему виной был затхлый воздух подземелья, но через несколько дней граф, по-прежнему в бреду, умер. И вот что странно: со смертью графа его род прервался, и произошло это после разрушения древней башни. Действительно, в этом старинном семействе не осталось ни одного отпрыска мужского пола, а посему придется обратиться к тайным наследственным распоряжениям, удостоверенным еще императором Оттоном,^{3} — они лежали до поры до времени под замком в семейном архиве, их содержание почиталось фамильным секретом и передавалось изустно от отца к сыну. Верно и то, что приблизительно полугодом раньше картина убила невесту молодого графа.

— Вчера об этом несчастье повествовала та самая молодая дама со светлыми волосами, — вставил Фердинанд.

— Тогда вполне возможно, что она и есть графиня Эмилия. Она была самой близкой подругой несчастной невесты.

— Разве графиня уехала из замка Вартбург?

— После гибели брата графиня живет с родственницей своей матери в соседнем замке Лильенфельс. Ее фамильный замок, поскольку не решен вопрос о наследнике, в настоящее время состоит под имперским управлением.

Фердинанд знал теперь достаточно, чтобы отказаться от поездки в столицу. Поблагодарив пастора за сведения, он тотчас поехал в замок, где жила Эмилия.

Прибыл Фердинанд еще до наступления вечера. Дорогой он только и делал, что созерцал в мыслях прекрасный образ, узнанный вчера чересчур поздно. Он воскрешал в памяти ее слова, голос, движения; чего не сохранила хладнокровная память, то рисовало воображение — нежной кистью первого юношеского чувства и яркими красками пробудившейся любви. Фердинанд уже упрекал про себя Эмилию в том, что она вчера не узнала его, как и он ее; и, чтобы выяснить, действительно ли его наружность ни о чем ей не говорит, он не назвался по имени и велел доложить о себе как о незнакомце, которому необходимо обсудить с нею некоторые семейные обстоятельства.

В беспокойном ожидании стоял Фердинанд в комнате, куда его проводили, и на одной из развешанных там картин вскоре узнал прекрасные черты, заново очаровавшие его накануне вечером. Пока он восторженно созерцал портрет, двери открылись — вошла Эмилия. Она тотчас узнала Фердинанда и самым сердечным тоном приветствовала его как друга детства.

От удивления Фердинанд едва нашелся, что ответить на ее дружеский прием. Перед ним была не вчерашняя очаровательная блондинка, не подобие образа, созданного его фантазией. Перед ним была сама Эмилия — прекрасней, чем он мог себе вообразить. Он узнавал все черты красивой, расцветавшей на глазах девочки, но ныне они обрели совершенство, какое природа дарует своим любимицам в те редкие мгновения, когда отнимает у них их небесный идеал, но, дабы утешить сокрушенный дух, являет на свет вечный их образ. Фердинанд был словно ослеплен; он не осмеливался заговорить о любви, тем более расспрашивать про портрет и прочие чудеса замка. Эмилия вспоминала счастливые дни своего детства и только вскользь упомянула злосчастную кончину брата.

Уже вечерело, когда в комнату вошла прекрасная блондинка под руку с вчерашним незнакомцем. Эмилия представила их как барона Хайнталя и его дочь Клотильду. Оба они признали в Фердинанде юношу, которого видели накануне; Клотильда пошутила по поводу его инкогнито. Благодаря неожиданным и все же вполне естественным случайностям Фердинанд очутился разом в обществе девушки, которую прочили ему в невесты, своей вновь обретенной возлюбленной и загадочного незнакомца, обещавшего ему раскрыть тайну удивительных портретов.

Вскоре к обществу присоединилась и владелица замка, в которой Фердинанд также узнал одну из своих соседок на вчерашнем чаепитии. Дабы пощадить чувства Эмилии, все обходили молчанием наиболее волновавшие Фердинанда темы, но после позднего ужина к нему подошел барон.

— Не сомневаюсь, — проговорил он, — вам очень хочется узнать разгадку таинственных событий, в коих вы и сами, судя по вашему вчерашнему рассказу, принимали участие. Я вас сразу узнал и не сомневался, что под видом истории своего друга вы рассказываете вашу собственную. Хотя раскрыть я могу вам только то, что известно мне самому, этого, однако, достанет, чтобы подготовить вас к неким новым перипетиям, а также, возможно, уберечь от горя и забот Эмилию, которую я люблю как собственную дочь и которая, как я понял из вашего рассказа, вам тоже не безразлична.

— Уберечь Эмилию? — поспешно спросил Фердинанд. — Скажите же, что я должен сделать?

— Здесь нам могут помешать. Завтра рано утром я приду к вам в комнату и поделюсь всем, что мне известно.

Фердинанд просил перенести беседу на ту же ночь, однако барон не поддался на уговоры.

— Моя цель не в том, — сказал он, — чтобы волшебной сказкой расшевелить ваше воображение; мне необходимо обсудить с вами важные обстоятельства, касающиеся двух видных семейств. Услышанный ясным утром, мой рассказ покажется вам не таким страшным. Посему, если это не доставит вам большого неудобства, ждите меня рано утром. Люблю вставать с солнцем, оттого успеваю до полудня со всеми своими делами, — добавил барон с улыбкой, полуоборачиваясь к остальному обществу и давая понять, что речь шла о каких-то пустяках.