Портрет человека-ножа - [11]

Он носил короткие штанишки из потертого золотисто-желтого бархата, не доходившие до грязных, ободранных, закругленных коленок. Сандалии из мягкой кожи на босу ногу - орехового цвета, напоминающего школьные портфели. Волосы расчесаны на пробор, с торчащими вихрами. Сидя по-турецки, широко раздвинув колени, расслабив живот, он чесал ногтем пятки и лодыжки с черными линиями грязи, въевшейся в мозолистые складки.

Он лежал на откидной койке, украшенной травой и сухими цветами, в подвале.

Скамья из черного дерева, где сидит ребенок, стоит у стены подвала с небольшими окошками.

Поэтому он поворачивается спиной к стене, зачарованный глубиной комнат, открывающихся одна за другой перед глазами.

Сзади он отчетливо слышит шум дождя и шаги, когда кто-нибудь идет по улице напротив дома.

Птица держит и когтях серую мышь, методично кромсает ее шерстный покров, начиная с шеи, и постепенно высасывает кровь: клюв прорезает в плоти узкие трепетные щелки.

Шарик серой шерсти, над которым высится клюв. Птица стоит на груде других похожих шкурок, складывающихся в очень миг кую шубу, приятную телу.

Мышиный писк затихает.

Взлетевшая птица ловко покидает подвал через окно и садится ив ближайшее дерево. Вцепившись в голую метку, они расправляет крылья. Идет дождь, и насекомые прячутся под землей.

Когда я спускаюсь по лестнице в подвал, уже темно. Я освещаю путь подсвечником, в который вставлен огрызок грязно-желтой, капающей свечи.

Пол подпала земляной, не считая одной вымощенной части, куда я становлюсь на колени, чтобы приподнять плитку и запрятать в тайник одежонку. Свет моей свечи, стоящей на земле, отблескивает на выступах неплотно пригнанных плиток. Впереди дверь из бежевой древесины с зарешеченным стеклом ведет к лестнице, поднимающейся на поверхность - в сад.

Я спускаюсь по лестнице и смотрю сквозь стекло! внутри подвала мне померещился неподвижный, ярко окрашенный силуэт.

На филенке двери видны четкие отпечатки пальцев, испачканных чем-то жирным и коричневатым - смесью крови и пота. Не припоминаю, чтобы я касался этой древесины раненой рукой. Но у него поперек пальца был длинный, рваный, опухший порез, который никак не заживал, поскольку он пользовался рукой как обычно, так что при малейшем усилии рана открывались, и края расходились, будто разгрызенные зубами. Он даже мыл ее, и внутри засохла серая грязь, которую просвечивала краснота.

Под этими развалинами оставался огромный фундамент - подвал со стрельчатыми сводами и длинными, высокими, совершенно сухими комнатами.

Подвальная дверь открывалась очень крепким ключом, который оставляли в замке. Здесь хранилось вино.

От центрального помещения крестообразно расходятся четыре коридора со сводами пониже. Длина их - пять-шесть метров, и заканчиваются они тупиками. В глубине - несколько отверстий меньше подвальных окошек, похожих на бойницы или дверные глазки, через которые еще лучше поступает свет снаружи. Четыре луча из каждого коридора перекрещиваются на их пересечении, образуя восходящий, вращающийся, непостижимый столб: пол там выложен большими розовеющими плитами песчаника.

В этом помещении лежит очень старая, обтрепанная по краям серая шуба, словно сшитая из мышиных шкурок. И над этим благородным нарядом кружится солнечный ореол. Другие вещи, длинные льняные рубашки, перчатки из мягкой кожи можно было бы подвесить к балкам. На углу двух коридоров высится пирамидальная груда бутылок из темного стекла.

Один из коридоров перед самым концом сворачивает в вытянутую клетушку, где стоит низкая кровать из дощатого ящика, покрытого сухой травой и одеялами: там явно кто-то лежал. В узкой нише, в углублении стены, латинский крест: Христа заменили пришпиленным жуком-богомолом, его крылья с тонкими растительными прожилками источены паразитами.

На доске сушатся черные грибы. В высоченное подвальное окно видна улица: у противоположной стены камни выложены квадратом, куда заключены серый рассыпчатый пепел и клочки ткани.

Мальчонка сидит на самом краю кровати и наблюдает за костром, горящим между камнями. Вдалеке бегают и кричат дети: он не шевелится. Лампочка часто мигает, словно скоро перегорит.

Недавно сорванные цветы клевера и прутик из орешника, который он только что подобрал на ходу. От скуки мальчик разламывает прут на маленькие кусочки и рвет цветы: если бы дело было днем, то, выходя из этой комнаты, ребенок увидел бы полосу света на пересечении коридоров.

Моя свеча капает на ступени. Сегодня вечером все готово. Мне нужно только спуститься сюда.

Улегшись на сухую траву и завернувшись в одеяло, ребенок перестал шевелиться. Дуют сквозняки, проникает луч света, появляются и другие признаки

Штукатурка на стенах грязная, из-рытая (или изрезанная) многочисленными неодинаковыми дырками, некоторые - величиной с кулак

теперь это рваные контуры, очерчивающие пятна потемнее, заполненные землей, рыхлой глиной, подручным материалом для маловероятного ремонта

еще влажная земля, откуда сочились до самого пола струйки воды, растягиваясь по стене вертикальными моренами, длинными и вязкими дорожками глины, вновь обращенной в пыль, сверкающие кремневые осколки