Портрет Баскома Хока - [63]

— А-а! — воскликнул старик, точно его внезапно озарило. — Орлеан.

Юноше казалось, что он произнес это слово точно так же, как старик, но он повторил: — Да, в Орлеан.

— Он едет в Орлеан, — сказал старик, поворачиваясь к жене.

— А-а! — вскричала она лукаво, словно тоже пережила озарение, после чего оба умолкли и уставились на юношу любопытными глазами.

— Вы сами-то из какого района? — вскоре спросил старик, сбитый с толку, не сводя с него воспаленных глаз.

— Как это, я не понимаю.

— Мсье не француз! — заорала дочь, выведенная из себя их бестолковостью. — Он иностранец, неужели непонятно?

— А-а! — вскричал крестьянин, словно перестав удивляться. Потом повернулся к жене и сказал, как отрезал: — Он не француз. Он иностранец.

— А-а!

И четыре маленьких круглых глаза обратились на него с пристальным, звериным вниманием.

— Вы из какой страны? — спросил крестьянин. — Вы кто?

— Американец.

— А-а, американец… Он американец, — сказал он жене.

— А-а.

Девушка раздраженно дернулась и продолжала хмуро смотреть в окно.

Тогда старик стал с приветливым любопытством животного разглядывать своего спутника с ног до головы. Осмотрел его ботинки, костюм, пальто и наконец поднял взгляд к сетке над его головой, где лежал его чемодан. Он подтолкнул жену под локоть и указал на чемодан.

— Материал неплохой, — сказал он вполголоса. — Настоящая кожа.

— Да, очень хороший.

И оба некоторое время смотрели на чемодан, потом снова обратили любопытный взгляд на молодого человека. Тот опять предложил старику сигарету, и старик взял и поблагодарил его.

— Это прекрасно, вот это, — сказал он, указывая на сигарету. — А стоит дорого?

— Шесть франков.

— A-а… это очень дорого. — И поглядел на сигарету более почтительно.

— Зачем вы едете в Орлеан? — спросил он. — Вы там кого-нибудь знаете?

— Нет, просто хочу посмотреть город.

— Как? — тупо спросил старик. — У вас там дела?

— Нет, хочу просто посетить… посмотреть город.

— Мсье говорит, что хочет посмотреть город, — яростно вмешалась дочь Ты совсем ничего не понимаешь?

— Я не понимаю, что он говорит, — возразил старик. — Он не говорит по-французски.

— Очень даже хорошо говорит, — сердито произнесла она. — Я его прекрасно понимаю. Это ты бестолковый. Вот и все.

Крестьянин некоторое время молчал, затягиваясь сигаретой и дружески поглядывая на молодого человека.

— Америка очень большая, да? — спросил он наконец, широко разведя руки.

— Да, очень большая. Гораздо больше, чем Франция.

— Как? — опять спросил крестьянин озадаченно и терпеливо. — Я не понимаю.

— Он говорит, Америка гораздо больше, чем Франция! — крикнула девушка измученным тоном. — Я все понимаю, что он говорит.

Несколько минут длилось неловкое молчание, никто не раскрывал рта. Отец курил свою сигарету, раза три порывался, видимо, заговорить, но растерянно продолжал молчать. Дождь за окнами поливал теперь поля длинными косыми струями, а дальше в сером тревожном небе, где полагалось быть солнцу, светилось белое пятно, словно старалось прорваться наружу. Заметив это, крестьянин улыбнулся и, доверительно пригнувшись к молодому человеку, постучал его по колену крупным заскорузлым пальцем, потом указал на солнце и проговорил медленно и внятно, как учат ребенка:

— Le so-leil.

И молодой человек послушно повторил за ним это слово:

— Le so-leil.

Старик и его жена просияли от радости и одобрительно закивали, приговаривая: — Да, да, хорошо, очень хорошо, — и старик, как всегда ожидая от жены поддержки, добавил: — Он сказал это очень хорошо, правда?

— Да, да, превосходно!

Тогда он указал на дождь и, сделав своими крупными руками скользящее движение вкось и вниз, опять проговорил, очень медленно и терпеливо:

— La pluie.

— La pluie, — благонравно повторил юноша, и крестьянин оживленно кивнул и сказал: — Хорошо, хорошо, говорите вы прекрасно, скоро будете говорить, как француз. — Потом указал на поля за окном и сказал ласково:

— La terre.

— La terre, — отозвался молодой человек.

— Говорю я тебе, — сердито крикнула девушка со своего места у окна. — Он знал все эти слова. Он очень хорошо говорит по-французски. Это ты такой бестолковый, что не понимаешь его. Вот и все.

Старик ей не ответил, а на юношу продолжал глядеть, словно хваля и одобряя. Потом уже побыстрее, нанизывая слова, указал на солнце, дождь и землю и сказал:

— Le soleil, la pluie, la terre.

Молодой человек повторил, и старик покивал с довольным видом. Потом все долго молчали, и единственным звуком был беззаботный перестук маленького поезда, и девушка все так же хмуро глядела в окно, а там дождь поливал плодородные поля длинными косыми струями.

Уже в сумерки поезд остановился на маленькой станции, и все приготовились выходить. Дальше этот поезд не шел. Едущие в Орлеан пересаживались здесь на другой поезд.

Крестьянин, его жена и дочь собрали свои пожитки и вышли на перрон. На другом пути ждал другой маленький поезд. Крестьянин указал на него крупным заскорузлым пальцем и сказал молодому человеку: — Орлеан. Вон ваш поезд.

Молодой человек поблагодарил и отдал ему пачку с остатками сигарет. Крестьянин благодарил его горячо и долго, а на прощание еще раз быстро указал на солнце, на дождь и на землю и произнес с доброй дружеской улыбкой: