Портрет А - [55]
Д. (у него в объятиях поворачивается к нему лицом, сурово берет его за ухо, чтобы он тоже к ней повернулся). Ты когда-нибудь проснешься? Или только ворочаешься во сне? Словно тряпка на ветру?
(Тут она энергично высвобождается из его рук. Он смотрит на нее как в озарении.)
Д. (тут же, как будто ей стало чего-то не хватать). Хочешь, взвесь меня еще раз. Мне почудилось что-то странное.
(Он снова обнимает ее и на этот раз крепко прижимает к себе; через несколько секунд она проворно отпрыгивает.)
Д. Мне надо идти… Я слишком задержалась. И тебе, может, тоже будет о чем подумать… До встречи.
Ю. До скорого. Я порву свои путы, я их порву. Я теперь могу это тебе торжественно пообещать.
(Он с радостным криком разрывает одну из своих веревок. Девушка уходит.)
Ю. (видя, что остался в одиночестве, падает духом, и вторая веревка остается невредимой. Он не шевелится). Ее бы это рассердило? Да нет.
Она вернется, как ушла, — легкая, быстрая. Но почему ей было не подождать?
(Пытается разорвать оставшуюся веревку.)
Ого! Эта еще крепкая.
А первую-то я одним рывком порвал. Может, она перетерлась.
(Пауза. Девушка появляется снова.)
Д. (обращается к нему, не поворачивая головы в его сторону). Иди сюда. Ты же свободен, что ж ты не выходишь?
Ю. Мне жаль, но я должен тебе сказать…
Осталась еще веревка, и я не смог ее разорвать.
Д. (в сторону). Ах!
(Удивленно, разочарованно.) Но ведь другая порвалась так легко. (Задумчиво.) Может, она перетерлась.
(Громко.) И это все, что ты можешь? Все, на что ты способен, чтоб прогуляться со мной? Может, мне еще придется упрашивать, чтобы ты меня проводил?
(Она удаляется.
Долгая пауза.)
Голос (с верхнего этажа). Ты обретаешь свободу, сын мой.
Это ты послал ко мне палача? Ты обретаешь свободу, сын мой.
Это ты послал ко мне палача? Ты обретаешь свободу, сын мой. Это ты…
Ю. Хватит. Я больше не могу слышать этот голос. Я от него с ума сойду.
(Он яростно разрывает веревку, освобождается и убегает прочь. Долгая пауза. Юноша, свободный от пут, с довольным видом ест апельсин на пороге своего дома. Девушка смотрит на него радостно.)
Ю. Знаешь, на этот раз я его побил. Да, я побил его и порвал свои путы.
Д. О! Ну наконец-то.
Ю. И это все, что ты хочешь мне сказать? Знаешь, мне ведь это нелегко далось, уж поверь, и если бы это не было ради тебя…
Д. А ты не подумал мокнуть его головой в воду? Нет? Тогда дело еще не закончено.
Ю. Да нет! Ему уже хватит. Никогда бы не подумал. Он совершенно переменился. Обвинял себя в чем-то. Я его не слушал. Он разволновался, это понятно. (Смеется и жует апельсин.)
Но что с тобой такое? Ты дуешься? Рассердилась? Ты пойми, он, бедняга, так жутко расстроился от всего этого, я не мог столкнуть его в воду. В глубине души он робкий, совсем как я. Но скажи, может, дело в чем-то другом? В чем? Ну скажи, скажи!
Д. (страшно возмущена). И ты вот так ешь апельсин? Какая невоспитанность!
Отец (наблюдал за ними).
Уже снова попался!
Бедный малыш!
Странно. Он мой сын, но я не чувствую ненависти. Я даже испытываю к нему нежность.
Ох, надо мне спрятать свои чувства, это смешно. Я иногда думаю, может, наш обычай — нелепость?
Другой, наверно, подошел бы ничуть не хуже. Вот бы попробовать. Но что со мной? Какие глупые мысли. Должна быть дисциплина.
(Пауза.)
Он мог бы столкнуть меня головой в воду… А он этого не сделал. Он сильный. Только веры в себя не хватает. Мне кажется, он тоже был взволнован. Он же робкий вообще-то. Как я. Попытаюсь им заняться, не подавая виду.
(Он рассеян и задумчив, в руках у него зеленая одежда.)
Сосед. Ага! Наконец-то! С зеленой одеждой в руках!
Тебя, значит, побил сын. Ты так долго скрывал от него обычай, должно же это было когда-то закончиться. Вот оно что! С зеленой одеждой в руках. Но еще не решаешься… Вижу, вижу…
(Отец молчит.)
Сосед (рассеянно). Да ладно, не переживай.
Ты долго бил сына, бил своего отца до конца жизни, чего тебе еще надо?
Отец (в сторону). Не понимает. Ему этого не понять. Он такой же, как все.
Сосед. У некоторых дела обстоят и похуже. А у тебя ведь есть еще дядя, которого можно бить.
Это, конечно, не то что сын — молодой, свеженький, порывистый. Но надо смотреть на вещи трезво.
Отец (громко, но рассеянно, как будто обращаясь только к себе). Да, правда. Напрасно я размечтался. Это глупость — пытаться изменить обычай.
Сосед. В подвешенном состоянии оставаться плохо. Надевай зеленую одежду. Все прочие мысли от лукавого, это уж точно. Ладно. Прощай.
Отец (остается один и видит, как мимо проходят его сын с девушкой — они хоть и не обнимаются, но идут, нежно склонившись друг к другу, рука в руке, и смотрят друг другу в глаза. Отец — в сторону):
Не надо мне им показываться.
Но я рад. Мне кажется, он будет счастлив.
Решительная, прекрасная, неприступная — и как это ее взволновал такой робкий юноша?
Непонятно! А ее недавней девичьей жестокости нет и в помине. Скоро она сама забудет, какой была раньше.
За несколько дней, а то и за один они переходят в другой возраст. (Накидывает на плени зеленую куртку.)…и я тоже…
Маленькую Дамидию не узнать: у нее совершенно изменились глаза.
Даже у моей жены они не были такими ясными.
