Портартурцы - [4]

— Не пьешь?.. Так нельзя! У нас и задушевной беседы не получится. Выпить следует. Так чего ж вместо коньяку?

— Рябиновки.

— Чудесно. Любимый Сашин напиток. Саша-сан, наливай скорее себе и ему. А мне коньячку.

Лыков, приподнимая рюмку, покосился на Тихона и, чуть прищурив один глаз, стал бесцеремонно рассматривать его.

— Не пьешь и не куришь… Это хорошо, сказал бы мой отец. Вот с кем бы тебе увидеться. Чудеснейший старик!.. -

Подковин перевел взгляд на японку. Она напряженно прислушивалась к разговору.

— Моя Саша все хочет изучить и знать, — усмехнулся Лыков. — Любопытная натура… Пейте, а после обеда на боковую…

Подковин лег на диван, но не мог уснуть. Скоро в доме все стихло. Повертевшись с боку на бок, он встал и вышел, в переднюю. Дверь коридора, ведущего во двор, была приоткрыта. Осторожно ступая по мягкому половику, Тихон приблизился к выходу и взглянул на крыльцо. Китаец и китайчонок держали полу его кителя и внимательно рассматривали пуговицы, стараясь по-видимому, понять знак, вытесненный на них.

Подковин попятился назад, а затем, громко шлепая туфлями, распахнул дверь. Китайчонок начал тереть сукно щеткой, а старый слуга-китаец равнодушно раскуривал трубку.

«Наши ведомственные пуговицы вызывают глубокий интерес. Помнится, и Саша-сан очень внимательно, на них смотрела», — подумал Подковин и сказал китайчонку:

— Я хочу одеться.

— Сейчас, капитана…

В городе Дальнем проводились спешные работы. Залив был заполнен торговыми кораблями. Только один, военный крейсер выделялся среди них своими высокими трубами и белой окраской. Город был окружен голыми желтоватыми холмами. Тонкая завеса пыли висела над ним. Пыхтели краны у набережной, свистели паровозы, подталкивая к пристани вагоны. Тихон долго не мог оторвать глаз от океанских пароходов с зелеными бортами и белыми каютами. Из труб, лениво поднимался дым. Мелкие катера шныряли по заливу и бухте….

Город представлял собой нечто достопримечательное в архитектурном отношении. Его каменные постройки, возведенные в готическо-китайском стиле, с вычурными фасадами, были далеки от современного архитектурного ансамбля. Наблюдающим с горы могло показаться, что перед ними театральные декорации. Многогранные остроконечные крыши с серою черепицею, унизанные но всем граням цементированными гребнями и китайскими изваяниями, сильно выступавшие слуховые окна, также украшенные изображениями драконов и других мифических животных, колоссальные дымовые трубы, принаряженные на китайский образец, высокие щипцовые стены — все это уносило в мир фантазии. Пестрота резала глаза. Чувствовалось, что у строителей не было серьезного отношения к тому делу, которое им было поручено. Они чурались русской самобытности даже в тех случаях, когда отечественные приемы зодчества, не нарушая красоты улиц, могли дать значительную экономию.

Подковин поднялся на ближайшую гору, и сердце его радостно забилось. Картину морского берега он видел впервые. Большие и маленькие мысы уходили в синюю даль. Гора Самсон упиралась в облака. Рыбацкие лодки покачивались на волнах. Вдали, на горизонте, дымили три парохода. Повернувшись лицом к Порт-Артуру, Подковин старался разгадать, где же там крепость, но ничего, кроме цепи холмов, не увидел.

— Капитана! — вдруг услышал он голос китайчонка.

Это Лыков послал за Подковиным боя. Сам он стоял внизу, под горой.

— Забиваем миллиончики, — сказал он Тихону, протягивая руку в сторону Дальнего. — Маньчжурия — настоящая сокровищница. Тысячи возможностей… А ты мне нравишься. Не уснул после обеда, не утерпело русское сердце. Да, надо любоваться новыми приобретениями и радоваться… Ваши судьи, я навел справки, собираются провести вечер в ресторане. Ну, а мы дома. Не люблю ресторанных кутежей. Разве когда по делу…

— Деньги-то на крепость правильно расходуются?

— Ах, вон о чем ты думаешь. — Лыков взял за руку Тихона и заглянул ему в глаза. — Скажу тебе, что тут много беспорядочного и, понятно, есть злоупотребления. Глаз и глаз нужен. Между нами говоря, крепость строится медленно…

Сумерки сгущались. На востоке небо потемнело. Пробежал ветер. На кораблях вспыхивали огни. За гору Самсон зацепилось огромное облако, свисая белыми клочьями в ущелье. Квантунские горы окутывались в темно-желтую дымку. Шум в городе затихал.

Тихон не узнал гостиной. Она была украшена бумажными фонариками и легкими японскими ширмами. Посредине комнаты на ковре стоял столик на низких ножках. Лыков лег на подушки. Саша-сан встретила Подковина низким поклоном:

— Садитесь. Мы будем кушать по-японски.

— Сейчас выпьем как следует. Не отказывайся. Рябиновка бодрит только, с нее не опьянеешь, — сказал Лыков.

В комнатах было тихо. Подковин с удовольствием ел длинную лапшу, круглую, вроде макарон, называемую по-японски «удон», и «скияки» — особенно вкусно приготовленное мясо курицы.

— У японских женщин — тонкое обращение. Ни капризов, ни требований. А какие чистюли!..

Тихон взглянул в глаза японке. Ее веки приподнялись только на мгновение.

— Откровенно говоря, я не предполагал, что в Японии есть такие красавицы.

Хозяин разразился громким смехом.

— Их там до черта и на любой вкус. Когда ко мне по этому «женскому вопросу» приходил японец-комиссионер, то я сказал ему: первое — стройная и высокая, второе — продолговатое лицо и маленький рот, третье — нос прямой и узкий, четвертое — чтобы не скуласта… Записав мои требования, японец процедил сквозь зубы: «корошо», а через десять дней на пороге своего дома я увидел прекрасную Сашу-сан. Как видишь, заказ был выполнен в точности. Здесь с приобретением хозяйки очень просто… Оставайся! Дело найдем. И ты по контракту обабишься.