Порожский феномен - [2]

Все, о чем сообщается здесь, лишь первое знакомство с удивительным, феноменальным явлением. Надо, чтобы им поскорее заинтересовалась широкая научная общественность. К этому следует подойти без сенсаций, вдумчиво, добросовестно, непредвзято, как к любому проявлению тысячегранного человеческого таланта…

Документ № 4

ИЗ ЖУРНАЛА «МЕДИЦИНА ДЛЯ ВСЕХ»

«ЧУДО ПЕРЕШЛО ПОРОГ» Письмо из редакции

Крылатое выражение «чудес не бывает», оказывается, под сомнением. Речь идет, к сожалению, не об известных всем чудесах науки и техники, как посылка людей в космос и т. п. Отнюдь. В городе Порог обнаружено «доподлинное чудо». Некий Масюк ни больше, ни меньше, как угадывает чужие мысли, читает их, как по книжке. Об этом «явлении» поспешил оповестить доверчивого читателя «Порожской правды» врач Калиновский. Он позволил себе выступить с таким «документальным» опусом под претенциозным названием «Слово о таланте».

Хочется, чтобы автор, а вместе с ним и редактор районной газеты не сбивали с толку читателя, подсовывая ему взамен серьезных материалов по медицине «чудеса в решете».

ИЗ СТЕНОГРАММЫ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА РЕДАКЦИОННОЙ ЛЕТУЧКЕ

ОТВЕТСТВЕННОГО СЕКРЕТАРЯ ЖУРНАЛА «МЕДИЦИНА ДЛЯ ВСЕХ»

Нам сообщили, что на заседании редколлегии газеты «Порожская правда» критика, содержащаяся в нашей заметке «Чудо перешло Порог» была признана несправедливой. В связи с этим на место выехал наш специальный корреспондент кандидат медицинских наук тов. А. Корабельский, которому поручено также прочесть в Пороге несколько популярных лекций.

* * *

Я приехал в субботу, и меня сразу позвали на вечер, студенческий вечер в неказистом здании техникума. Зал на сотню мест, счетверенные стулья, эстрада. Состязались команды двух факультетов — задавали хитроумные вопросы, танцевали, пели… Наконец, одна из команд объявила номер «с ним» — по залу прошел шелест…

Предстояло «чудо», это все ощущали и ждали чего-то занимательного, любопытного, оригинального.

Он стоял в двух шагах от меня; а какой-то мальчик на сцене вытаскивал из лотерейного барабанчика бумажку с номерами ряда и места, затем ведущий указывал на определенного жребием человека. Масюк, повторяю, стоял в двух шагах от меня и обращался весь на того, рождающего мысль. Что запечатлелось у меня, как фото: жалобная улыбка, брови, налезающие на глаза, капли пота на веснушчатом носу, странная сутулость… Было очень тихо.

По указанию ведущего Масюк легко пробежал ползала и снова ссутулился. Вдруг та, на которую пал его дар, закрылась ладонью, крикнула что-то непонятное; я заметил, что у него покраснели уши, дернулись губы и быстро что-то прошептали, он еще больше ссутулился и перевел взгляд, нет, не взгляд себя на ее соседа. «Тоже мне тайны мадридского двора» — проговорилось раздельным баском, и он метнулся к ряду сразу же за моей спиной. Лотерейный барабанчик застыл, и ведущий отказался от своей роли… Сорвалась некая ниточка, но игра — да, да, для них это была игра — пошла свободней. Масюк метался по залу, казалось, что он всюду, даже голос его менялся… «Подмосковный городок» — пропелось неподалеку.

«А у меня прическа лучше, чем у Галки». «Пить хочется». «Ну, пора бы кончать это дело…»

Нет, тогда мне было совсем не до мысли о возможности подделки, обмана. Совсем другое. Меня охватила тревога. Не простая тревога, а вроде предчувствия, что случится нечто такое, что и представить себе нельзя. Я боялся его. Передо мной тот, кто сейчас может нечаянно открыть меня хоть мне самому…

Вдруг сидевший со мной рядом преподаватель с устоявшимся начальственным лицом, человек, очевидно, всегда твердо чувствующий себя на месте, пригнулся и рысцой побежал из зала…

________________________________________________

* Опущено описание чисто личных переживаний автора письма.

Документ № 6

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ СЕМЬИ МАСЮКОВ

АННА АНДРЕЕВНА

У Вальки это немножко от деда, моего деда, Григория Рахматуллы — они наполовину татарин. Сидит, бывало, дед в доме, и вдруг: «Нет!» — кому-то из нас, или матери, или бабке. А мы ведь молчим. Еще насупится, как Валька давеча, и с такой улыбочкой: «Правильно…» Меня однажды, когда в голодное время помыслила, что многовато он ест, ударил тяжело — не со зла, с обиды. Я молчала, и он молчал, и все понимали, что не зазря. Дед был с небольшой хитрецой: таил, что иногда чует чужие мысли. Особенно потому, как село у нас глухое, батюшке все втихомолку покорны, а батюшка чужеродных живо к антихристову войску причислит. Порой на моленьи уловит батюшка дедову улыбку, весь передернется: опять бесов слушаешь, нечестивец!.. К смерти года за три стал дед глохнуть, а мы, сейчас припоминаю, тогда вроде внимания на это не обращали, попривыкали — как поглядим в его сторону, позовем есть или в лес он и слушает. Любил он Вальку моего — в год смерти дедовой сыну пятый год уже пошел. Дед положит лапу мальчонке на голову: «Ну…» Сидят оба, словно в молчанку играют, и у Вальки на мордочке разные выражения, будто кино смотрит. Отец этого не любил, просил даже деда оставить эти фокусы с ребенком. Но тут дед скучно качал головой: не слышу, мол, не знаю… Ну, а дальше, пускай хоть отец, хоть Валька сам скажет…