Порождённый - [24]

Майор полиции Кошкин бежал сквозь разрушения и снег из блевотины, пытаясь найти место, где подохла его семья. Он хотел слизать с пола запах их мёртвых тел.

На его глазах из окна выпала старушка и тело её размножило об асфальт. Мозги с хлюпом вырвались из головы и побежали по улице с прискоком.

Хитрый парень решил повторить её подвиг, но упал на фонарный столб. Его тело корчилось и содрогалось от боли. Парадоксально, но он был ещё жив. Кошкин завершил серию его страданий выстрелом из табельного прямо в лоб. Костная мука и слизь забрызгали лицо Кошкина, а он слизал всё это в приступе очередной экзальтации… Нужно сказать Богу о его любви к злу.

«Если я пойду и долиною кровавой пены, не убоюсь солнца, потому что Ты со мной; Твоя ярость и Твой нож – они потрошат червей твоих».

Перед ним возник абсолютно голый бомж, который был словно помойное ведро. В него долго тошнило женщину, да так, что у неё случился выкидыш. Мёртвого ребёнка, конечно, сожрали. От него не оставили даже самой маленькой венки.

Старый юродивый оказался весь пропитан гнилью и больничной вонью. Кошкин начал слизывать с его ран гной, а затем присосался к его волдырям на ногах. Засохшая кровь, свежая моча и белые комочки православного гноя таяли в его рту. Это было новое время. Время обретения каких-то сладких откровений.

Кошкин был должен найти здоровье, ведь где-то же оно потерялось. Здоровье могло находиться в морге, куда он и направился. По пути из табельного он расстреливал детей, их тела бились в агонии, а Кошкин прыгал через них и ловил языком капельки пота Бога.

Фонари светили чёрным светом, осознание того, что люди вокруг всё выдумали, освобождало Кошкина от любой уголовной ответственности.

Наш герой шёл и душил кошек, отрывал мышам голову, мёртвую тушку вороны засунул старику прямо в рот. Рвота и воронье тело разорвали его изнутри. Дом окрасился кровью и выделениями желудка.

По тесту Роршаха оказалось, что у Кошкина параноидальный бред. Рукой старика Кошкин отгонял наваждения от своей головы.

Он так разозлился, что голыми руками разорвал крокодила и сделал себе из него униформу. Его зубы он повесил на шею и начали танцевать какой-то танец. Казалось, что сейчас пойдёт снег, но в итоге пошёл червивый дождь. Солнце опять обмочилось мигренью и Кошкину стало плохо.

Своими берцами он раздавил мразь, которая тоже гналась за здоровьем. Это был ребёнок трёх лет, он снова и снова бил его по голове. Пока кровавая субстанция не размягчилась до такой степени, что он смог проглотить её одним махом.

Из морга вышел лечащий врач Кошкина и протянул ему жухлую розу. –«Мы всё придумали, Кошкин. Нет никакого здоровья и никогда не было. А что до тебя, то у тебя острая форма шизофрении. Так что катись-ка отсюда колбаской» – с учёным видом произнёс врач.

И он покатился.

Комплекс Электры

Меня зовут Дарья и я женщина. Да-да, вы не ослышались, хватит пытаться прочистить свои ушные перепонки. Все ваши стереотипы уже давно устарели: мы тягаем лифты, разрываем альфонсов голыми руками, насилуем насильников. И, конечно, ходим на войну.

Сейчас я уже глава специального военного подразделения в том мире, где победил феминизм, но без вести пропали все психические походы.

Однажды началась страшная война, я и остальная женская часть человечества не устояли в стороне, мы не могли красить заборы и мирно попивать миндалевое молоко. Люди вступили в неравный бой с врагом, а мы больше, чем люди.

Так вышло, что уже год приходилось мириться с первой мировой психической войной. И несмотря на все свои страшные ранения я иду в бой снова и снова.

За доблесть и отвагу, что я проявила на поле боя, мне позволили вести операцию под названием «психический фрустратор». От этого всего у меня складывается необычное впечатление, воздух буквально пропитывается запахом абсанса.

Наш штаб – удивительное место, по большей части он похож на ад фармацевта. Неужели вы думали, что психические войны ведутся какими-то иными способами? Прямо сейчас заряжаются тизерциновые ракеты, скоро отряд врага накроет очередной волной антипсихотической доблести.

Почему мир вокруг стал таким шизотипическим? Солнце в приступе паранойи слабо освещает пустые кладбищенские могилы, облака заболели анорексией и похудели на сотню килограммов, ветер страдает приступами бреда, ему часто кажется, что его преследуют.

Однажды мы сражались в окопах интенсивной терапии, нас окружил отряд персеверации. «Как вас зовут?» – кричу я людям в белых рубашках. «Иван Иваныч» – отвечают они. «Сколько вам лет?» – повторно кричу я им в носовые отверстия. «Иван Иваныч» – снова отвечают они.

Их предводитель – это юноша лет семнадцати, которому чудится, что они Иисус Христос. «Нет, не хочу умирать» – кричит он или Он.

«Не распинайте меня, изверги» его тело сияет так, словно это диско-шар, запущенный в морг. «Похоже на то, что сейчас тут начнётся полный расколбас» – уверенно заявляю я. Метким выстрелом из седативной винтовки отправляю юношу в глубокий сон. Надеюсь, что там его распнут безболезненно.

Боже-боже-боже, сопротивляюсь наваждению изо всех сил. Враги узнали про нас, это было не что иное, как партизанский ПТСР.