Порождённый - [23]

В моих руках разгорается яркое пламя, способное победить серый мир. Хороший знак, удаление ещё не прошло окончательно. Шансы есть.

Мы начинаем сражаться и серость теперь трещит по швам. В эту белую ночь нужно сделать так, чтобы время окрасилось разными оттенками синего и красного, что в итоге остановит серый апокалипсис. Совершиться этому мешают православные бесы.

Целая стая кукол серого цвета окружает меня. У них крылья из стекла, в глазах копошатся серые жуки, изо рта льётся серая жижа.

Они обхватывают меня своими щупальцами и начинают сосать красную кровь. Нет, так не пойдёт. Начинаю кричать что-то про разные оттенки жёлтого.

Их пластиковые цвета начинают таять и плавиться, словно это зелёный воск. Воск Победоносца, одолевшего дракона. Он подхватывает меня и на своём копье несёт в новый мир. Мир, где не будет серого предательства.

Спустя пять минут он предаёт меня и лопается на все стороны света. Остаюсь один в совершенной мгле. Со мной начинает говорить туман – «ты долго бегал от нас, но и твой час пробил».

Меня начинают связывать серые санитары, им так сильно хочется меня заковать в банановую кожуру, жаль, что и она серого цвета.

Мы очень долго едем сквозь тоннель серого Эго. Вокруг тянется одна и та же роза, нарисованная серым фломастером. Мне становится грустно от того, что удаление почти завершено. Это означает победу серой массы, что зовётся Реальность. Произошло удаление в серый предмет.

Я стою на обрыве совершенно без чувств, у меня нет никаких интенций. Парадоксально, но мир вокруг не серый. Удаление в серый предмет уже свершилось, теперь он живёт в моём животе и шепчет сердцу голосовые команды. А что сердце? Оно слушает, ибо для него реальность подобна серому дельфину или серой сове, особо ему и жить-то не хочется.

Я обнимаю серый предмет и какое-то время мы плачем. Жёлтые тучи открывают мир чёрного солнца и из белого ключа цвета изумруда начинает идти жидкокристаллический дождь политкорректного спектра. Слёзы серого вещества затекают ко мне в нос, и мы падаем с обрыва. Идёт удаление в новый серый предмет. Цикл повторяется вновь.

Психоанализ гражданина с ОКР

Кошкина люто били следователи. Они били его по лицу, по сердцу, били в самый центр черепной коробки, где ничего не было. Эти сволочи искали здоровье. Здоровье давно уже исчезло с лица земли. Кто-то его вколол в кровь. Шприц для инъекций веры был грязный, он разнёс ВИЧ по всей солнечной системе.

Они знали, что Кошкин станет нижней частью туловища для проекта «груз 200». – «Сучий сын, рассказывай обо всём по порядку. Что знаешь о Боге, что видел на девятом круге ада, что употреблял в пищу твой дед дезертир?

Нам известно, что эта сука сбежала и отдалась нацистам. У них было копьё Лонгина и с его помощью они насиловали заключённых под стражу девочек. Говори нам всё, что знаешь. Любая информация сейчас важна» – кричали они в его оторванные уши. Из зияющих ран шла кровь и зелёный перегной.

Мир рушился на глазах. Рак проник в каждую клеточку детского тела. Пионеры больше не могли сдерживать наступление товарища Масодова.

Четыре чёрных сына смерти разверзли пасти свои и начали пожирать сентенции тех, кто мнил себя интеллектуалами. Их орудие – здравый смысл, а секира их лежит при университете имени Канта. Им не дано было чувствовать боль, они только грызут и рвут души сынов человеческих.

Видел Кошкин, как заперли силу небесную и облевали обильно её сыны преисподней. Разные жилы начали рваться на руках, хрящи поглощались младенцами, а многие были готовы пострадать за своё грёбаное мнение.

«Жалкие марионетки, пьющие кровь девственниц и алкоголь девственников. Они все живут на этой планете зря, как хорошо, что однажды они подохнут!!!» – кричал Кошкин в приступе голодного бреда.

Вокруг стекала сплошная биомасса, которая и сейчас гниёт, и смердит запахом тленным.

«Всё будет разорвано на куски и тот, кто призвал имя чужой мамы спасётся» – орал Кошкин так, словно в него вселился злой лифтёр.

В грязных и извращённых видениях Кошкина горело пламя чистилища: на вратах было написано про девочку с гнилыми струпьями на руках, она кричала и вопила о том, что гниёт заживо и изнутри. Из глаз её текли чёрные слёзы, рот её источал ужасные запахи. Прямо на наших глазах из нутра её начали сыпаться кишки, никто и ничего не мог поделать.

Голодные пенсионеры начали жрать её больное сердце. С каждым укусом они становились сильнее. Кошкин их всех презирал.

Мир вокруг преисполнился шизоидных форм и шизотипических странностей. Трава восстала из-под гнёта людского и превратилась в собак, которые жрали каждого неверного психиатра.

Время пошло вспять, а дома начали разрушаться, и пыль от построек забивалась колючими тромбами в вены. Тела разрывались, повсюду были внутренности людские и дерьмо голубей. Всё это подростки размазывали по стенам, а ветераны не могли найти себе места и пальцами лезли в самые сокровенные места верующих людей.

Даже гвозди уже не подчинялись человеку, они были повсюду и хотели причинить нам всем страшную боль. Всё менялось, больше уже никто не хотел совокупляться с пропитанными свиным салом людьми.