Порождения света и тьмы - [7]

Вэйким захватывает оба запястья и тут же бьет Даргота ногой в грудь. В ответ хвост-бич хлещет его по правой щеке, но он сбрасывает с плеч могучие лапищи, пригибает голову и изо всех сил бьет соперника в бок ребром левой руки. Опять хлещет бич, на сей раз по спине. Он бьет, целясь в голову, но длинная шея успевает изогнуться, и он промахивается; опять щелкает бич — в каких-то дюймах от цели.

Кулак Даргота находит его скулу, Вэйким шатается, теряет равновесие, поскользнувшись, падает на пол. Быстро перекатившись, он выбирается из-под копыт, но кулак противника вновь посылает его на пол, когда он пытается встать на ноги.

Но когда на него обрушивается следующий удар, он ловит двумя руками запястье противника и, склонив голову набок, всем весом наваливается на него. Кулак Даргота бьет в пол, и Вэйким успевает встать и провести левый кросс. Голова Даргота откидывается от удара, и бич щелкает у Вэйкима под самым ухом. Он наносит по раскачивающейся голове еще один удар и тут же отлетает кувырком назад — это Даргот распрямляет, словно пружины, задние ноги и бьет плечом Вэйкима прямо в грудь.

Даргот опять встает на дыбы.

И тут впервые он заговаривает.

— Пора, Вэйким, пора! — говорит он — Даргот становится первым слугой Анубиса.

Молнией падают вниз его копыта, но Вэйким ловит на лету металлические ноги, каждую из он хватает рукой примерно посередине. Низко согнувшись, он гасит движение, и теперь его губы кривятся, обнажая стиснутые зубы, ибо Даргот застыл над ним, обездвиженный посреди своей атаки.

Вэйким смеется; резко выпрямляясь, он выталкивает вверх на вытянутые руки схваченные ноги противника, который, балансируя на задних ногах, старается не опрокинуться навзничь.

— Глупец! — говорит он, и голос его странно изменился. Это слово, как удар большого железного колокола, разносится и звенит по всему Залу. Среди мертвых прокатывается тихий стон, с таким же они вставали из могил.

— Ты говоришь «пора»? Ты говоришь «Вэйким»? — и он смеется и шагает вперед под падающие копыта.

— Ты не знаешь, что говоришь! — и он обхватывает руками огромный металлический торс, и копыта беспомощно колотят его по спине, хвост-хлыст с щелканьем и свистом хлещет по плечам, оставляя на них кровавые полосы. Его руки находят удобное место между заостренными позвонками, и он сдавливает неподатливое, членистое металлическое тело, тесно прижимая его к себе.

Ручищи Даргота нащупывают его шею, но большим пальцам никак не дотянуться до горла, и напрягаются шейные мышцы Вэйкима, рельефно вырисовываются, когда он чуть сгибает колени и сжимает противника.

И так, замерев, стоят они одно бесконечное мгновение, и отсветы пламени сражаются с тенью на их телах.

Затем одним титаническим движением Вэйким поднимает Даргота над землей, поворачивается и отшвыривает его от себя.

Ноги Даргота бешено молотят по воздуху, когда он переворачивается в полете. Позвонки его встают и опадают, щелкает извивающийся хвост. Он пытается прикрыть лицо руками, но с грохотом рушится у подножия трона Анубиса и так и остается там лежать, его металлическое тело сломано в четырех местах, а голова раскололась о ступеньку, ведущую к трону.

Вэйким оборачивается к Анубису.

— Достаточно? — спрашивает он.

— Ты не использовал фугу времен, — говорит Анубис, даже не посмотрев вниз на оставшиеся от Даргота обломки.

— Не было надобности. Не так уж он был и силен.

— Он был силен, — говорит Анубис. — Почему ты смеялся, почему вел себя так, будто сомневаешься в своем имени, когда с ним бился?

— Не знаю. В какой-то миг, когда я понял, что победить меня невозможно, я почувствовал себя словно бы кем-то другим.

— Кем-то без жалости, страха и упрека?

— Да.

— Ты и сейчас чувствуешь это?

— Нет.

— Почему же тогда ты перестал звать меня Хозяином?

— Жар битвы ударил мне в голову и заслонил на время правила этикета.

— Ну так исправь немедленно свою оплошность.

— Хорошо, Хозяин.

— Извинись. Смиренно проси прощения.

Вэйким простирается на полу.

— Прошу прощения, Хозяин. Смиреннейше.

— Встань, ты прощен. Раньше ты наполнил предыдущий свой желудок, а не этот. Ступай, подкрепись.

— Пусть вновь тешат меня песни и танцы! Пусть льется вино и звучит смех, дабы отпраздновать дар имени в этот Канун — Канун Тысячелетия Вэйкима! Пусть уберут остов Даргота долой с моих глаз!

И все так и происходит.

Когда утоляет Вэйким голод и кажется, что до скончания века будут длиться песни и пляски мертвых, взмахивает Анубис рукой, сначала налево, потом направо, и в ответ колонны, кажется, втягивают в себя языки пламени, а с языка Анубиса слетают слова:

— Забери их назад. Принеси обратно мой жезл.

Вэйким встает, отдает необходимые приказания, уводит мертвых из Тронного Зала. Стоит им пройти мимо, и столы исчезают между колонн. Поднявшийся ветер теснит полог дыма под потолком. Однако прежде чем обвисший серый балдахин начинает расползаться, гаснут последние факелы и весь Зал освещают лишь две жаровни, пылающие по бокам от трона.

Анубис глядит во тьму, и, подчиняясь его воле, сплетаются лучи света в картину, и еще раз видит он, как падает Даргот, рушится к подножию трона и замирает там в неподвижности, а рядом стоит тот, кого нарек он Вэйкимом, стоит, осклабившись, как череп, и на миг — обманчиво блеснуло пламя? — виден знак у него на челе.