Порождения света и тьмы - [27]

и Смерти, —

говорит Принц Который Был Тысячью, —

в те дни по просьбе Человека

вложил Срединные Миры я в море силы,

изменчивое, чьи приливы

и отливы неспешно пестовать

могли своим теченьем

рождение,

рост,

смерть...

Потом все это

препоручил я Ангелов заботам,

их пастырству назначив

Посты по Окоему, чтобы

руками их вершить судьбу течений.

И век за веком так мы

управляли и помогали

жизни,

обуздывая смерть

и направляя рост,

все раздвигая берега

и без того огромнейшего моря;

все новые и новые из Внешних

Миры короною венчала пена

творения.

И вот однажды,

кручиняся над бездной

просторной нового такого мира,

прекрасного на взгляд,

но мертвого, иссохшего,

без жизни ростка,

я нечто пробудил,

коснувшись поцелуем поднятой

волны до сна его.

И я испугался того, что проснулось,

набросилось,

из недр земных восстав,

напало на меня,

пытаясь уничтожить:

оно

переварило на планете всю жизнь

и впало в спячку,

затем проголодалось и заворочалось во сне.

Зачуя Жизни

течение, оно проснулось.

И коснулось тебя, жена моя;

и вот, не в силах

вернуть тебе я тело,

лишь дыхание сумел сберечь твое.

Оно пьет Жизнь,

как человек вино;

и все оружие, что было у меня,

я разрядил в него —

оно не умирало,

не упокоилось, хотя бы и на время,

нет, нет, оно старалось

уйти.

Я заточил его.

Воспользовавшись силой своих Постов,

построил поле

нулевых энергий,

как в клетку, заключил в него весь этот мир.

Оно способно было странствовать по царству Жизни,

опустошать за миром мир.

Его

необходимо было уничтожить.

И я пытался:

сколько попыток — и все неудачно.

Полвека целых

держал я в плену

его в безымянном мире.

Затем отброшены обратно в хаос оказались

Срединные Миры:

им не хватало моего контроля

над жизнью, смертью, ростом.

Безмерна боль моя была.

А новые Посты — как медленно они вводились!

Лишь я один заладить снова мог бы поле, 

но Безымянным занят был,

и мне недоставало сил

удерживать в темнице эту тень и

поддержать Срединные Миры и Жизнь в них.

И вот, средь Ангелов моих

возрос росток раздоров.

Быстро

его я сжал —

ценою часть их преданности стала,

я знал об этом с самого начала.

Тебе, моя Нефтида,

не по нраву пришлось, когда отец мой,

рискнув навлечь гнев Ангела

Озириса,

вернулся

с окраины Живых Миров,

чтобы предаться высшей своей страсти —

разрушенью.

Да, не по нраву,

ведь Сет, отец мой,

величайший

воитель всех времен,

в ушедшие те дни был нам к тому же сыном,

был нашим сыном в дни те Марачека,

когда сломал я времени преграды,

чтоб заново прожить все времена

мудрости ради,

что в Прошлом.

Не знал я, что стану, когда время пошло назад,

отцом того, кто был мне отцом,

солнцеокого Сета,

Владыки Звездного Жезла,

Облеченного Рукавицею,

Странника с Горы на Гору.

Не по нраву тебе это было,

но не стала перечить ты битве,

и облачался Сет к схватке.

Никогда не знал Сет поражений,

не было ничего, что не мог бы он покорить.

Он знал, что Стальной Генерал был Безымянным разбит и рассеян,

но это его не пугало.

Простер он десницу

и натянул на нее

Рукавицу Мощи.

Разрослась она и покрыла

все его тело,

но не скрыла блеск его глаз.

На ноги обул он свои

башмаки,

в которых мог

идти по воздуху или воде.

Потом подвесил к поясу

на черной нити ножны

Звездного Жезла,

немыслимого оружия,

рожденного слепыми Норнами-кузнецами,

никто больше не мог носить его.

Нет, не боялся он.

И готов он уже покинуть

мою кружащую вокруг твердыню,

спуститься в мир, где

пресмыкается Безымянное —

разворачивается,

извивается,

яростное и голодное.

Но тут другой его сын, мой брат Тифон,

черная тень из пустоты,

является и молит

пустить его вместо отца.

Но Сет отказал ему в этом,

открыл люк

и ринулся в темноту,

упал на поверхность мира.

И бились они триста часов,

больше двух недель

по Старому Стилю,

прежде чем Безымянное

стало слабеть.

Усилил Сет натиск,

ранил его,

готовил смертельный удар.

Он бился с ним на лоне океанских вод, на ложе океана,

на суше бился,

бился в воздухе холодном

и на вершинах гор,

по всему свету

преследуя его

и поджидая, когда оно раскроется,

чтоб нанести удар ему последний.

Два континента разбились вдребезги от их ударов,

вскипели океаны,

заполнив облаками небо.

Кололись и плавились скалы,

раскаты грома трясли в небесах

самоцветы тумана

и пара.

Много раз я сдерживал Тифона,

чтобы не ринулся он вниз на помощь.

И вот, когда свернулось Безымянное в кольцо

и коброй дыма вознеслось

на высоту трех миль,

а Сет встал прочно,

одной ногою попирая воду,

другою — сушу, тут-то

злокозненный и мстительный предатель,

 тот Ангел

Дома Жизни —

Озирис

— свершил свою ужасную измену.

Когда Сет умыкнул его законную супругу, Изиду,

и родила она ему Тифона и меня,

дал клятву птицеглавый,

что уничтожит Сета.

Поддержанный Анубисом, имел

Озирис на руках ту компоненту поля,

которую используют для разжигания светил,

звезду любую выводя за грань

стабильности.

Хоть и поздно, но все ж за миг узнал, что будет, я.

Сет не успел.

Никогда доселе не направляли это поле на планеты,

и уничтожило оно весь этот мир.

Я спасся,

перенеся себя за много световых

лет. Тифон бежать пытался

в пространства низшие, где дом его. Но

он не преуспел. Не видел

никогда я больше брата. Ни тебя, Нефтида.

Мне стоило все это отца, который был и сыном,

брата

и тела жены моей,

но Безымянное осталось цело.