Порошок профессора Бинго - [5]

Джо Петтигрю вернулся из забытья. На полу, головой на ковре, лежал его жилец. Крови почти не было. Джо Петтигрю впервые взглянул Портеру Грину в лицо и увидел глубокие рваные царапины, нанесенные длинными и острыми коготками взбешенной женщины. Джо Петтигрю открыл рот и взвыл, как раненый зверь.

Джо Петтигрю почти не слышал собственного вопля, словно кричали в соседнем доме. Приглушенный яростный вой, казалось, не имел с ним ничего общего. «Возможно, — рассуждал Джо, — звук и вправду исходит не от меня». Скрип шин автомобиля, не вписавшегося в поворот. Вопль обреченной души, безудержно несущейся в ад. Казалось, Джо утратил чувствительность. Он словно по воздуху обогнул стол и труп Портера Грина. Однако его передвижения были подчинены ясной цели. Джо запер дверь на задвижку. Опустил оконные шпингалеты. Выключил радиоприемник. Больше никакого «бум-бум-бум». Черная дыра молчания окутала его длинным белым саваном.

Через раздвигающиеся двери Джо Петтигрю вошел в спальню Портера Грина. Давным-давно, когда юный, знойный и пыльный Лос-Анджелес был придатком пустыни, шелестящих эвкалиптов и упитанных пальм, здесь обедали. Сегодня о столовой напоминал только встроенный в проем между северными окнами буфет. За резными дверцами буфета лежали книги, не много — Портер Грин книгочеем не был. У восточной стены стояла кровать, через стену разместились комната для завтрака и кухня.

На кровати царил полный кавардак. Было там и кое-что еще, но Джо Петтигрю не хватало духу, чтобы взглянуть. Легкую вращающуюся дверь за кроватью давно заменили обычной — прочной, с задвижкой. Джо показалось, что он видит скопившуюся в дверных щелях пыль. Этой дверью пользовались редко, но главное — задвижка была на месте.

Джо Петтигрю прошел по коридорчику под лестницей, который связывал части дома и вел к ванной, бывшей когда-то комнатой для вышивания. Открыл дверцу встроенного гардероба и включил свет. Ничего интересного: пара чемоданов, на вешалках — пиджаки, пальто и плащ, грязные белые туфли в углу. Джо выключил свет и заглянул в просторную ванную со старомодным фаянсом. Избегая зеркала — разговор с Джозефом не входил пока в его планы, — он подошел к окну. Главное — ничего не упустить, любая мелочь может оказаться решающей. Тюль трепетал от ветра. Джо опустил оконные шпингалеты. Вторую дверь в ванной давно заложили, заклеив поверху водонепроницаемыми обоями — такими же, как в коридоре.

Оставался чулан, где валялась отжившая свое мебель и прочее барахло, даже письменный стол с крышкой из светлого дуба — отвратительный, нелюбимый обывателями цвет. Джо не помнил, чтобы когда-нибудь сидел за ним. Ему казалось, что он оказался в чулане впервые.

Вернувшись в ванную, Джо встал перед зеркалом. Разговаривать не хотелось, но Джозеф мог вспомнить то, что Джо упустил. Он поднял глаза, встретив в ответ острый неприязненный взгляд.

— Радио, — буркнул Джозеф. — Зря ты его выключил. Мог бы просто сделать тише.

— Пожалуй, ты прав, — не стал спорить Джо. — А еще пистолет. Но про него я помню.

И Джо похлопал себя по карману.

— А окна в спальне? — В голосе Джозефа сквозило почти презрение. — Еще ты хотел взглянуть на Глэдис.

— Окна в спальне, верно, — повторил Джо и запнулся. — Я не хотел на нее смотреть. Она умерла. Сама виновата. Хватит с меня и ее дружка.

— Доигралась? Нарвалась не на того парня? — с прохладцей поинтересовался Джозеф. — Похоже, ты не слишком удивлен.

— Сам не знаю. Никогда не думал, что сумею. Кажется, я вляпался по самые уши. И зачем я в него выстрелил?

Джозеф пристально посмотрел на Джо.

— Выходит, профессор Бинго старался зря?

— Прощай, Джозеф, — сказал Джо Петтигрю.

— Что значит «прощай»? — вскинулся Джозеф.

— Ничего, — ответил Джо Петтигрю и вышел из ванной.

Он обошел кровать, тщательно запер окна, пересилив себя, взглянул на Глэдис и тут же пожалел об этом. Постель была настоящим полем битвы, изувеченное сине-багровое лицо Глэдис выглядело ужасно. Из одежды на ней осталось лишь несколько обрывков ткани.

Джо поперхнулся, рот наполнила горечь. Он выскочил из спальни и прислонился спиной к двери, не забывая, однако, про отпечатки.

— Включить радио, но негромко, — сказал он вслух в тишине, когда тошнота отступила. — Вложить пистолет в руку. И зачем я в это ввязался? — Глаза остановились на двери в коридор. — Позвоню сверху. Времени хватит.

С тяжким вздохом Джо принялся за дело. Он не смотрел в лицо Портера Грина, поэтому провозился дольше, чем предполагал. Мертвые глаза трупа неотрывно смотрели на него. Джо был не в силах встретиться с ними взглядом. Как ни странно, казалось, что Портер Грин простил бы его, не стал бы пенять на то, что Джо его застрелил. Останься Портер Грин в живых, ему и самому пришлось бы несладко: власти не церемонились бы с убийцей, а так все вышло гладко и безболезненно.

Однако стыдился Джо не того, что Портер Грин увел его жену. Портер Грин был не в состоянии изменить то, что случилось давно, много лет назад. Джо заставляли сгорать со стыда кровавые царапины на лице Портера Грина. Для Джо с ними он стал похож на человека. Джо не верилось, что самоуверенный пройдоха и бабник опустится до банальной драки с никчемной потаскухой Глэдис.