Пoрог - [48]
Перо останавливается.
Сколько сил и времени Зарепкина отдает людям, и вот благодарность. У этой девчонки были такие глаза, что, казалось, она могла и убить. А что ей Зарепкина сделала? Оскорбила чем-нибудь? Оклеветала? Она хотела только предостеречь. Долго ли оступиться?
Как же теперь быть? Оставить без внимания? Нельзя. Член коллектива выгнал из своей квартиры председателя местного комитета. А председатель лицо выборное. Значит, это оскорбление всего коллектива. Надо разбирать на производственном совещании и ставить вопрос о дальнейшем пребывании в стенах школы, о несовместимости… Все это можно и надо делать, и она даже обязана, но когда это станет известно, люди подумают: «А что же это за председатель МК, которого члены коллектива выгоняют из своих квартир? Других председателей не выгоняли, а вот Зарепкину выгоняют. Значит, она не пользуется авторитетом». …Нет, лучше не подымать шума. Свидетелей не было… Она зачеркивает «личных бе» и пишет «постоянного здорового воздействия на нее нашего учительского коллектива».
Муж опять храпит. «Как тяжело работать с людьми», — думает она. Ей хочется спать, но она не сдается.
55
Солнце стоит низко над горизонтом. Горит снег ровным слепящим светом. Егор щурится. Он идет по редкому лесу на старых, подбитых мехом лыжах. Иногда останавливается, трет рукавицей свежевыбритый подбородок.
За поясом у него топор. Острый, как бритва. Любит он свой топор. Не ленится наточить и направить. Это единственное, за что дал один раз подзатыльника Митьке. Тот поменьше был, не понимал инструмента. Схватил топор, ему все равно, где рубить, хоть на чурке, хоть на земле. А в земле песок. Долго ли топор посадить?
Егор идет и с удовольствием думает о будущем своем доме. Дом они построят без всякой помощи. С Митькой. На отца теперь какая надёжа. А у Митьки хватка есть. Хоть косить, хоть что — он как мужик. Лес Егор добыл кондовый, красный, мелкослойный. И будет дух в избе, как в бору. Мха не надо. Со мхом грибок можно занести. Пакли надо будет раздобыть.
Торопиться они не будут. Куда торопиться? Дом на всю жизнь. Пусть и детям останется… Детям. Егор улыбается. Еще жены нет, а он о детях. А впрочем, что здесь такого? Время и об этом. Все живое ищет продолжения. Был бы человек вечен — зачем ему дети?
Только печь Егору не осилить. Можно бы русскую, битую. Эта попроще, пожалуй, сами бы справились, но не в моде теперь. Лучше комбинированную — чтоб и русская, и плита. Все вместе. Русская-то вроде бы ни к чему — хлебы не печь, а все же одежу посушить, пимы, да и вообще, что за изба без русской печи?
А Антонина Петровна, может, и согласится. Сейчас у нее еще Борис Иванович в голове. Оно и понятно — прилепилась душой. А уехал он, поостынет, смотришь, и по-другому взглянет. Чем ей Егор не муж? Он бы ей легкую жизнь обеспечил. Она бы свое, — с книжками да с тетрадками, а он бы по хозяйству. Дом бы в порядке держал. Борис-то Иванович избалованный, а с ним, с Егором, ей куда бы как спокойно жилось. Жила бы как царица — рук не замарала.
И почему так устроен человек? Мало ли девок в Полночном, а ведь надо же — поглянулась эта. И вроде в ней ничего нет — перо птичье. Дунь — и улетит, а вот надо же — и наяву, и во сне, все она. Во сне-то она другая. Ее и обнять, и поцеловать можно. А наяву посмей — не тут-то было. А может быть, это и неплохо. Что толку, иные девки и обличием ничего, и песни, и танцы, и все прочее девичье у них в полном порядке, а нет строгости, и все ни к чему. А Антонина Петровна близко, а не дотянешься…
До нее жизнь была словно без неба. Где б он раньше за елкой за десяток километров попер? С чего бы вдруг? А сейчас идет и даже удовольствие испытывает — потому что для нее. Для нее любое дело одна радость. И сама она словно из чего-то другого сделана: вроде в ней ни кожи, ни мяса обыкновенного, ни костей, из чего все люди, а вся словно из облачка слеплена, из светлого околосолнечного, и непонятно, как мог Борис Иванович с ней обращаться как с женой и не сойти с ума от радости. И ребятишки от нее были бы тоже, наверное, такие же нежные да глазастые.
Да, чем Егор не муж? Другие и пьют, и жен гоняют. А он за всю жизнь одну поллитру выпил и то не рад был. Сила закипела, а девать ее некуда. Стал играть с товарищем, кинул его, а тот упал и лежит. Еле отходили. С тех пор Егор ни рюмки. И сам не будешь знать, как в тюрьму угодишь. Пусть пьют, которые послабее, которым подраться можно. И что он не пьет, все знают. Например, в клубе дежурит на празднике. Когда Егор дежурит — никакого скандала. Если кто из парней зашумит, он его легонько под мышку и на воздух — пусть мозги проветрит.
А кто может поручиться, что у Антонины Петровны поворота к Егору не будет? Дело случая… Вот, примерно, шла бы она ночью, а к ней грабители. А тут он, Егор. Уж он бы показал себя. Одна беда — грабителей нет. Откуда они в деревне? Хоть бы один завалященький. Если есть парни озороватые, то и те к учительнице никогда не пристанут. Или бы шла на лыжах, а тут медведь. Он ведь не понимает, учительница, не учительница. Ему все одно. С крупным, пожалуй, без ружья не сладишь, или нож длинный нужен, а мелкого он бы голыми руками задавил.
В книгу пошли повесть «На исходе зимы» и рассказы: «Как я был дефективным», «„Бесприданница“» и «Свидание».
Опубликовано в краеведческом альманахе «Томская старина» № 2 (4) 1992 г.
Член Союза писателей СССР Леонид Гартунг много лет проработал учителем в средней школе. Герои его произведений — представители сельской интеллигенции (учителя, врачи, работники библиотек) и школьники. Автора глубоко волнуют вопросы морали, педагогической этики, проблемы народного образования и просвещения.
Книги прозаика Л. А. Гартунга хорошо известны томичам. Педагог по профессии и по призванию, основой своих произведений он выбрал тему становления характера подростка, отношение юности к проблемам взрослых и участие в решении этих проблем. Этому посвящена и настоящая книга, выход которой приурочен к семидесятилетию писателя.В нее включены две повести для подростков. Герой первой из них, Федя, помогает милиции разоблачить банду преступников, вскрывающих контейнеры на железной дороге. Вторая повесть — о детях, рано повзрослевших в годы Великой Отечественной войны.
В центре повести Леонида Гартунга «Зори не гаснут» — молодой врач Виктор Вересов, начинающий свою трудовую жизнь в сибирском селе. Автор показывает, как в острой борьбе с темными силами деревни, с людьми — носителями косности и невежества, растет и мужает врач-общественник. В этой борьбе он находит поддержку у своих новых друзей — передовых людей села — коммунистов и комсомольцев.В повести, построенной на острых личных и общественных конфликтах, немало драматических сцен.На глубоком раскрытии судеб основных героев повести автор показывает трагическую обреченность тех, кто исповедует философию «жизни только для себя».
Леонид Гартунг, если можно так сказать, писатель-однолюб. Он пишет преимущественно о сельской интеллигенции, а потому часто пользуется подробностями своей собственной жизни.В повести «Алеша, Алексей…», пожалуй, его лучшей повести, Гартунг неожиданно вышел за рамки излюбленной тематики и в то же время своеобразно ее продолжил. Нравственное становление подростка, в годы Великой Отечественной войны попавшего в большой сибирский город, это — взволнованная исповедь, это — повествование о времени и о себе.
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
На улицах Каракаса, в Венесуэле, царит все больший хаос. На площадях «самого опасного города мира» гремят протесты, слезоточивый газ распыляют у правительственных зданий, а цены на товары первой необходимости безбожно растут. Некогда успешный по местным меркам сотрудник издательства Аделаида Фалькон теряет в этой анархии близких, а ее квартиру занимают мародеры, маскирующиеся под революционеров. Аделаида знает, что и ее жизнь в опасности. «В Каракасе наступит ночь» – леденящее душу напоминание о том, как быстро мир, который мы знаем, может рухнуть.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Судьбы персонажей романа «Призрак Шекспира» отражают не такую уж давнюю, почти вчерашнюю нашу историю. Главные герои — люди так называемых свободных профессий. Это режиссеры, актеры, государственные служащие высшего ранга, военные. В этом театральном, немного маскарадном мире, провинциальном и столичном, бурлят неподдельные страсти, без которых жизнь не так интересна.