Порог дома твоего - [29]

— Об одном прошу тебя, Михаил Матвеевич, будь осторожен.

— А зачем меня об этом просить? — Козлов даже обиделся. — Маленький я, что ли?

— Больно ты горяч.

Козлов рассмеялся:

— Так это же хорошо, товарищ майор. Граница, насколько успел я заметить, любит горячих.

— Все-таки успел?

Майор знал, что пограничником Козлов стал совсем недавно.

Так случилось, что, прослужив несколько лет в рядах Советской Армии, повоевав, окончив общевойсковое училище, Михаил Матвеевич согласился переквалифицироваться. Границе нужны были офицеры, и он пошел в погранвойска. Заставу на первых порах ему не дали, да он и не настаивал. Нужно было изучить новое дело. Командовал учебным взводом и одновременно знакомился с документами, определяющими порядок охраны границы, которые пограничник, тем более офицер, обязан знать назубок.

Учение продолжалось и тогда, когда он получил первую должность на заставе — заместителя начальника. Ему помогали, к нему присматривались, отмечали первые успехи. И года не прошло, как написали досрочную аттестацию: занимаемой должности соответствует, достоин выдвижения.

Он служил на острове, перевели на берег. Новая застава, теперь уже его застава, приютилась у самого мыса. Место даже красивое: мыс, шагнувший далеко в море, вогнутый подковой берег, осока у самой воды, а дальше, за песчаной полоской, — ель и знаменитые балтийские сосны с высокими, стройными, янтарного цвета стволами. Еще дальше, уже в тылу, лес. Приехали бы сюда медики — облюбовали бы это место для санатория.

Но Козлов смотрел на побережье глазами пограничника и потому не всем восхищался: не нравились ему овражки, в которых легко укрыться нарушителю; не нравился густой ельник, по ночам казавшийся подозрительно таинственным. Да и лес тут совсем некстати.

Козлов иной раз посматривал на берег и глазами нарушителя — то пробирающегося по этим зарослям и перелескам из тыла, то подплывающего на весельной лодке бесшумно и незримо, непременно в самую темную ночь. В каком месте причалит? Как схватить его?

Вот и сейчас он думал об этом. Хотя нарушителей ожидали и на соседних заставах, Козлов почему-то был убежден, что прорваться они попытаются именно на его участке. Он так и сказал майору Лактюшину:

— Они пойдут сюда.

— Вы так считаете? Уж не сообщили ли они вам по радио? — майор смотрел на него улыбающимися глазами.

— Встретим как положено. Честное слово. У меня такие ребята!

То, что у него были замечательные солдаты, майор знал. Не очень давно заставу проверяли по огневой подготовке. Если бы нарушители видели мишени после стрельбы, они ни за что не посмели бы соваться сюда. Как стрелял из автомата ефрейтор Волков! Прострочил мишень словно на швейной машине. А рядовой Виктор Барданов? С виду неказист, щупленький, невысокий, зато юркий, быстрый и глаз у него охотничий — только на белку ходить.

Майор еще не успел поднести к уху трубку, как офицер, звонивший с соседней заставы, начал докладывать:

— Принято сообщение с корабля… Радиолокатор засек в нескольких милях от берега иностранный катер… На воду спущена лодка…

Лактюшин слушал молча. Козлов стоял рядом и по выражению глаз майора, сделавшихся вдруг озабоченно серьезными, догадался, о чем идет речь.

— Поднимите заставу в ружье, — сказал майор, продолжая держать в руках трубку.

Дежурный выскочил из комнаты.

— Пусть уточнят, куда направляется лодка, — сказал майор в трубку, — и доложите. Да побыстрее!

— Разрешите проверить готовность тревожной группы? — спросил Козлов, уловив за стеной частые торопливые шаги.

— Да-да, проверьте, — майор прикрыл ладонью трубку, ожидая новых, более точных данных с соседней заставы. — Скажите, чтобы были начеку.

Он кивнул, и Козлов поспешил в казарму.

Солдаты успели уже одеться, разобрать из пирамиды оружие и сейчас получали у старшины патроны. Переговаривались шепотом — то ли боялись помешать старшине, то ли сказывалась пограничная привычка. Увидев старшего лейтенанта, они вообще замолкли. В казарме слышался только металлический шелест вкладываемых в магазины патронов.

— Ефрейтор Волков! — позвал Козлов. — Ко мне!

— Есть, товарищ старший лейтенант! — И рослый солдат шагнул вперед.

— Постройте тревожную группу во дворе.

На улице еще было темно, но это была та темень, из которой уже проступали первые признаки близкого рассвета. Он разбавлял отступавшую ночь мельчайшими брызгами, их трудно было уловить глазом, но ощутить, почувствовать как-то уже можно было. Ленивое, медленное движение воздуха приносило с материка усиленные ночной свежестью запахи сосны и ели вперемешку с запахами гари: третьего дня кто-то поджег лес. Заставе пришлось часть сил бросить на пожар, распространившийся неширокой полосой вдоль берега. Огонь укротили, но причину поджога так и не выяснили: кто, с какой целью? Не для того ли, чтобы отвлечь внимание от границы? Во всяком случае пограничники не настолько наивны. Козлов и в эти дни высылал столько нарядов, сколько считал нужным. Дым, стлавшийся низко над берегом, слепил глаза, противно щекотал в носу, до удушья сжимал горло, но люди не оставляли дозорных троп и наблюдательных вышек.

Построив солдат, ефрейтор Волков встал на правом фланге. Старший лейтенант подошел к нему первому, спросил, как обычно, здоров ли, все ли захватил — от патронов до индивидуального пакета, — затем перешел к следующему. Так он проверил каждого.