Порочный треугольник - [99]

— Просыпайся, соня, — послышался нежный призыв где-то совсем рядом. Он мягко развеял остатки дрёмы, и девушка нехотя открыла глаза, — пора принимать лекарства, — произнёс Саша с добродушной улыбкой. Но подруга смотрела сквозь него взглядом полным неведомой ему печали, а по бледным щекам уже бежали неудержимые слёзы горькой утраты.

— Он соврал, — прошептала Ева, не приходя в себя. — Он ведь соврал…

Мужчина прижимал к себе беззвучно рыдающую возлюбленную — вот уже минут двадцать, как она проснулась и с тех пор никак не могла успокоиться. Тонкие пальцы сжимали промокшую от слёз рубашку, пылающее жаром тело непрестанно подрагивало в бережных объятьях. Блондинка раскрасневшимся лицом уткнулась в горячую грудь покровителя, губы её шептали что-то невнятно, а слёзы всё текли и текли, не желая останавливаться, не в силах унести из сердца память о последних словах любимого волка, пророчившего новую встречу и ушедшего навсегда.

— Ты в порядке, милая? — тихо спросил взволнованный голос, когда хрупкое тело девушки наконец перестало содрогаться в неуёмных рыданиях. Она чуть отстранилась, взглянула из-за нависших перед лицом прядей золотых волос в тёмные глаза Саши. Взглянула и застыла, завороженная их живой, тёплой глубиной. Как она не замечала раньше? Как не понимала? Эти глаза, с такой любовью и нежностью глядящие на неё сейчас, и те загадочные глаза, которыми взирал на писательницу сероволосый мужчина из снов, не просто схожи — они одинаковы. Сама того не подозревая, она воплощала Тимора с него — со своего лучшего друга. Набросив ему лет десять, напустив таинственной задумчивости во взор и посеребрив длинные волосы — Ева от самой себя скрыла сходство мальчика с мужчиной. Но сейчас, когда Саша сам так повзрослел…

Она молчала, не в силах ответить на простой вопрос, не в состоянии понять, кого же видит перед собой. Молчала и не могла оторваться от ласковой бездны тёмных глаз. Её покровитель, её светлый ангел надежды так давно был рядом, так давно шёл с ней по одной дороге, терпеливо оберегая от падений, заботливо помогая подняться, если подруга всё же оступалась. А она — глупая, мечтательная школьница, видела его лишь во снах, не замечая, что хранитель давно уже явился перед ней воплоти. Ах, Тимор, ты знал… Знал и молчал. Но прощаясь, с печалью во взгляде ты был уверен, что ОН сохранит твою любовь, что защитит её, что рядом с ним, твоя создательница не угодит вновь в темницу собственных воспоминаний. Ты был лишь тенью реального человека, но наивная девочка не смогла различить, кто из вас настоящий. И ты заменил свой прообраз, встал на его место, превратился в спасительный свет для трепетной души. Только сон не мог длиться вечно и, придя к его окончанию, ты безропотно отпустил свою любовь, доверяя её надёжным рукам человека, добровольно ставшего лишь твоей тенью.

Лёгкое прикосновение нежных губ к пылающему лбу наконец вывело Еву из состояния отрешенности. Она увидела добрую улыбку друга, услышала его спокойный, тихий голос:

— Всё будет хорошо, — шептал он, — я с тобой, — эти слова мягко окутывали сердце, ограждая от тревог и волнений, возвращали в душу свет жизни — новой жизни, которую неизбежно нужно было начинать именно сегодня.

Девушка едва заметно улыбнулась, во взгляде вдруг блеснула крохотная искорка мечтательной надежды, неизменно горевшей там во времена их безоблачного детства.

— Ты наконец проснулась, — вновь зашелестел ласковый голос и нежные руки чуть крепче сжали хрупкое тело в горячих объятьях.

— Да, — она прильнула щекой к мужской груди, прикрыла заплаканные глаза, вздохнула тихо с облегчением и еле уловимой грустью, — я проснулась.

Как ни пыталась пациентка открутиться, ей всё же пришлось съесть двойную порцию овсяной каши и принять лекарства. Саша с отцовской заботливой строгостью во взгляде наливал густой горький сироп в мерную ложку и уговаривал её открыть рот, она, как маленькая девочка закрывала лицо руками, бурчала что-то из-под ладоней, мотала головой, но, в конечном счёте, зажмуривалась и пила «противное зелье». В зелёных глазах стояла невинная детская обида, надув губы, Ева отворачивалась и желала своему «мучителю» попробовать эту «отраву» самому, благодетель смеялся над её ворчанием и брал со стола новые пузырьки и коробочки с таблетками.

Когда все многочисленные рекомендации врача были наконец соблюдены, неугомонная подопечная попыталась вылезти из кровати, но друг остановил её строгим запретом:

— Сегодня у тебя постельный режим, — произнёс он деловито и собрал на маленький круглый поднос грязные тарелки и ложки. Блондинка показала язык и, насупившись, снова отвернулась. — Не нужно обижаться, я лишь хочу, чтобы ты скорее поправилась, — мужчина наклонился и звонко чмокнул её во всё ещё горячий лоб.

— Тогда дай мне мою тетрадь и ручку, пожалуйста, — писательница тут же забыла про обиду, посмотрела на Сашу с мольбой, состроила жалобные глазки. Он скривил губы, подумал несколько секунд.

— А ты обещаешь больше не пытаться увильнуть от приёма лекарств?

— Лааадно, — протянула бунтарка, бессильно опуская голову, — даже кашу буду есть без нытья. Только дай, пожалуйста.