Порочные игры - [9]

«Мэйл» раскопала фотографию, где мы втроем были сняты на отдыхе на юге Франции: Софи в бикини — само очарование и привлекательность, и мы с Генри — пара очкастых сексуальных кретинов. Я внимательно прочитал все газеты. В большинстве сообщений просто приводились основные факты со ссылкой на Си-эн-эн; утверждалось, что Генри был в Москве парламентским наблюдателем. Ожидалось вскрытие тела, а политический помощник Генри, по словам «Таймс», намеревался позже заказать заупокойную службу. Мое внимание привлекло маленькое сообщение в «Телеграф»: их корреспондент в Москве сумел взять интервью у горничной в гостинице, обнаружившей тело в уборной его номера.

Что бы там ни думали о моих профессиональных достижениях, я горжусь тем, что всегда слежу за порядком фактов и событий в своих романах (как я убедился, читатели цепляются к любой ошибке с раздражающей настойчивостью), поэтому упоминание об уборной вызвало у меня моментальную реакцию. Генри был ростом шесть футов с лишним, а когда я его видел в последний раз, он весил, должно быть, фунтов 180. Самоубийство через повешение — штука хитрая; в высшей степени сомнительно, чтобы мужчина его габаритов смог повеситься в уборной, высота которой чуть больше его роста. Я пошел в собственную уборную и провел эксперимент. Во мне 160 фунтов, и я ниже Генри, но стоило мне повиснуть на перекладине для вешалок, как она моментально начала гнуться. Оторвать от пола ноги я тоже не смог. В общем, я убедился в том, что повеситься таким способом не только маловероятно, но и невозможно.

Тогда я решил отыскать помощника Генри, чтобы попробовать узнать у него телефон Софи и выведать еще какие-нибудь подробности. Он оказался на редкость самоуверенным субъектом с усиками, похожими на пятно грязи под носом, и разговаривал очень неохотно. Да, несомненное самоубийство (это было сказано, пожалуй, чересчур поспешно). Генри воспользовался электрическим шнуром, и, согласно предварительному рапорту, смерть наступила за несколько часов до того, как обнаружили тело.

— Он был чем-то угнетен, когда уезжал?

— По-моему, нет.

— А как миссис Блэгден? Как она это перенесла?

Он помолчал, прежде чем ответить.

— У меня пока не было возможности связаться с ней, — сказал он наконец как-то небрежно. — Ее нет в стране; кажется, она в Штатах. Во всяком случае, за границей и в разъездах. И как раз эти чертовы дополнительные выборы, — добавил он, невольно съехав в non sequitur.[8] — Между нами говоря, в центральном бюро считают, что с его стороны было чертовским занудством повеситься в тот момент, когда мы по опросам отстаем на семь пунктов. Есть указание замять это дело, хотя, конечно, я глубоко скорблю.

Я пропустил мимо ушей его крокодилову скорбь.

— Ну хорошо, если вы найдете его жену, пожалуйста, попросите ее позвонить мне. Я бы хотел ей помочь, чем смогу.

— На меня сбросили всю мороку: лететь в Москву, участвовать в этих процедурах, — продолжал он, словно не слыша. — Представляете, какая будет канитель со всеми этими экс-коммуняками, которые мечутся как глупые цыплята.

— По этому поводу я бы не волновался. Уж с чем они умеют обращаться, так это с трупами, — заметил я. — Вы не забудете мою просьбу насчет Софи?

— Насчет кого?

— Миссис Блэгден. Пожалуйста, когда свяжетесь с ней, попросите ее мне позвонить.

— Ах это, ну да. Хорошо, постараюсь, но не могу ничего обещать.

Я умышленно ничего не сказал ему о показаниях горничной и своих сомнениях. По всей видимости, там была ошибка в переводе.

На следующий день я договорился встретиться с поверенным Генри — важным, надутым типом, с которым был немного знаком: как-то раз по настоянию Генри он оказывал мне услуги при покупке дома. Но из-за его всегдашнего высокомерия я в дальнейшем предпочел с ним не связываться. Контора его располагалась в одном из роскошных зданий, примыкающих к Вестминстеру, что ныне могут себе позволить только служители Фемиды.

— Эта история кажется мне совершенно необъяснимой, — начал я, когда он усадил меня рядом со столом его партнера. — Просто не могу понять.

— Никогда наперед не угадаешь, не правда ли? Уже третий раз за этот год мне приходится снаряжать клиентов на тот свет. Верный признак того, что экономику угробили. Я тут на прошлой неделе беседовал с замминистра финансов и сказал, что им пора закрывать лавочку. — Все это он говорил достаточно кислым тоном.

— Стало быть, у Генри были денежные проблемы?

Я знал, что это немедленно заденет его профессиональное достоинство.

— Думаю, сейчас не смогу обсуждать с вами эту тему. Надо дождаться официального оглашения завещания. После этого я так или иначе должен буду вам позвонить.

— Да? А в чем дело?

— Я, естественно, помогал Генри составлять завещание, и хотя не должен его разглашать, полагаю, вы должны знать, что он назначил вас своим литературным душеприказчиком.

— Странно! Он никогда не говорил мне об этом.

Я ужаснулся при мысли, что меня попросят отредактировать и попытаться издать сборник написанных для него политических речей; к нескольким из них и я приложил руку. Ведь у Генри не было ни малейшей склонности к литературе.