Порнографическая поэма - [76]

Я приходил и звонил в дверь. Хозяин встречал меня. Он был радушен, улыбался и помогал мне справиться с техникой. Громко играла музыка. В первом случае — Игги Поп. Во втором — «Modern Lovers». В третьем — Брайан Ино.

Затем следовали взаимные представления. Хозяин знакомил меня со своими гостями, которые, во всех трех случаях, состояли из четырех парней и двух девушек. Все они сидели со скучающим видом, как будто их притащили сюда против их воли. Видимо, они считали, что таким образом выглядят крутыми. Затем кто-нибудь из парней закуривал косяк, и в конце концов он доходил до меня. Во всех трех случаях я отказывался. Не потому, что не хотел. Я любил марихуану. Но мы с Робином решили, что не следует курить во время работы. И это оказалось мудрым. Это не только позволяло мне сохранять профессиональные навыки, но и улучшало мой имидж.

Я быстро понял, что интригую людей, когда говорю им, что не употребляю наркотики. Думаю, у многих наркотики прочно ассоциируются с сексом. Художника, на квартире которого я показывал фильм, сильно удивил мой отказ, особенно когда я заявил, что терпеть не могу рок-н-ролл.

— Слишком много для несвятой троицы, — заметил он.

Тем не менее это работало. Все находили меня очаровательным. Любитель джаза, который пьет только чай и всем показывает порнографический фильм. Это стало моей изюминкой. И слава богу. Мне было семнадцать лет, и никакая помощь не была для меня лишней.

Сначала приготовления к показу сводились к тому, что я выбирал подходящее место, хозяин расчищал стену напротив проектора, а я тем временем включал аппарат в сеть и заряжал пленку. Оставалось только выключить свет и нажать «Пуск». Но затем, после памятного показа на Норт-шор, я решил предварять свои демонстрации краткой речью. С целью сориентировать аудиторию, рассказать слушателям, какого рода фильм они будут смотреть. Написав речь, я заучил ее и отрепетировал перед зеркалом. Она должна была быть убедительной. И мне удалось этого достичь. Короткое выступление тоже стало своего рода моей изюминкой.

14.21а Моя речь

Вопреки появившимся в городе слухам, фильм, который я собираюсь вам сейчас показать — известный в некоторых кругах как «Любимая собака», — не является тем, что британский критик-искусствовед Нетти Смарт в своей последней книге «Птица и червь» называет «случайно найденным представлением». То, что я собираюсь вам продемонстрировать, — отрывок из фильма, снятого моим отцом в конце шестидесятых годов, фильма, которому он дал название «История одной семьи — до настоящего времени». Этот фильм представляет собой историю человека, который живет и общается со своей семьей днем, а затем, ночью, видит о ней сны. Должен также сказать, что собака, которую вы увидите в фильме, — не обычное животное. Как и все участвующие в фильме актеры, она является профессионалом.

Может случиться, что некоторые найдут фильм оскорбительным для себя. Если это произойдет, прошу вас воздержаться от каких бы то ни было комментариев до завершения показа. Я бы предпочел, чтобы в указанном случае вы вышли в другую комнату и подождали там до окончания фильма. Думаю, это будет честно, как вы считаете? (Жду ответа.) Хотел бы подчеркнуть, что, если кому-то что-то не нравится, это обстоятельство еще не дает ему права препятствовать другим смотреть это и выносить собственное суждение.

14.22

— Первая часть выступления является откровенной ложью.

— Я предпочитаю думать об этом как о художественном вымысле.

— Так они воспринимали вашу речь серьезно?

— До некоторых пор — да. По крайней мере я так думал. Потому что никто ничего не говорил. Хотя теперь, оглядываясь назад, я склонен думать, что они просто были слишком изумлены: никто из них не ожидал услышать историю съемок этого фильма. Не знаю. Может быть, они думали, что мое выступление — это часть представления. В некотором смысле так оно и было.

— Как сказала Джо-Джо?

— Именно так.

— А вторая часть вашей речи?

— Это просто цитата из речи моей мамы, которая показалась мне подходящей.

14.23

Из трех смотревших фильм групп, о которых я рассказал, первые две отреагировали на него совершенно одинаково. Когда он заканчивался, воцарялась тишина. Затем слышались громкие вздохи, почесывания и покашливания. Потом кто-нибудь говорил что-нибудь вроде «О Господи!» или «Удивительно!». После этого кто-нибудь, кто до сих пор хранил молчание, спрашивал, нельзя ли посмотреть фильм еще раз.

Первая группа, которой я показывал фильм, состояла в основном из музыкантов. Точнее, рок-музыкантов. Они были самыми откровенными. По окончании фильма послышались голоса:

— Вы видели на собаке блох?

— У этого цыпленка была очаровательная задница!

— Вы знаете, я бы хотел написать ко всему этому музыку. Я просто должен написать. Что-нибудь тяжелое, вроде кримзоновского «Заливного из язычков жаворонков»[40].

Они явно хотели продемонстрировать свою позицию.

Во вторую группу входили главным образом писатели. Вольнонаемные журналисты. Парочка из них были даже авторами каких-то романов. Эта группа была тупее двух других и с большим трудом выражала свои мысли. Формулирование того, что они хотят сказать, занимало у них много времени. И когда они наконец произносили фразу, она оказывалась довольно глупой. Их комментарии после фильма были следующими: