Иногда начальника Стратегической службы хроновоздействий, скрывающегося под позывным «омега», пробивало на философские размышления. И было это признаком — оператор знал — крайнего разочарования.
— Да, сэр… — промямлил оператор. За десять часов дежурства на станции активного хроновмешательства он вымотался до крайности.
— Что «да»? — безнадёжно вздохнул «омега», и оператору показалось, что под черепом у него пронёсся лёгкий ветерок. — Вы тоже ни черта не понимаете, альфа. Они снова переиграли нас. И тогда, триста лет назад, и сейчас. Отключайте кластер, ваше дежурство окончено.
— Слушаюсь, — с облегчением отозвался оператор.
— Дело сделано, четвёртый, — голос из динамика выражал спокойное удовлетворение. — Вероятностные линии имеют нужное направление и напряжённость, поле стабильно — отключайся от объектов. Хрен им, а не ключи от Москвы!
Начальник Отдела темпоральной разведки Генштаба крайне редко позволял себе шутки, оператор оценил это. И слегка подыграл:
— Ключи — тогда или сейчас, первый?
— И тогда, и сейчас, сынок. Они снова сломали о нас зубы. Это было уже много раз, но сегодня я рад, что мы с тобой в этом поучаствовали. Выключай аппаратуру. Три дня тебе увольнительных. Для восстановления…
— Слушаюсь, — облегчённо выдохнул оператор. Он безумно устал за эту смену.
Тухли экраны и мониторы, исчезали бегущие строчки цифр и кривые графиков. Повинуясь мысленному посылу, кресло скользнуло прочь от пульта, но в руке оператора остался лист бумаги, что лежал перед ним на панели управления. Бумажный носитель — смешно! В наш-то век высочайших технологий — просто смешно! — лист бумаги. С буквами:
Из письма М. Б. Барклая-де-Толли жене. 11 сентября. Красная Пахра.
«…Меня нельзя упрекнуть в безучастности, потому что я всегда откровенно высказывал свое мнение, но меня явно избегают и многое скрывают от меня. Чем бы дело ни кончилось, я всегда буду убежден, что я делал всё необходимое для сохранения государства, и если у его величества еще есть армия, способная угрожать врагу разгромом, то это моя заслуга. После многочисленных кровопролитных сражений, которыми я на каждом шагу задерживал врага и нанес ему ощутимые потери, я передал армию князю Кутузову, когда он принял командование в таком состоянии, что она могла помериться силами со сколь угодно мощным врагом. Я ее передал ему в ту минуту, когда я был исполнен самой твердой решимости ожидать на превосходной позиции атаку врага, и я был уверен, что отобью ее.
…Если в Бородинском сражении армия не была полностью и окончательно разбита — это моя заслуга, и убеждение в этом будет служить мне утешением до последней минуты жизни».
