Пора забот - [13]
— Задачу мы решили хорошо. Теперь мы знаем, по каким местам идет перелет и где наши птицы проводят зиму… Мне ведь тоже жалко своего Свистуна, — он покосился на Петю, — но я плакать не намерен. Нет других способов проследить пути перелета…
— И мне не жалко своего Орла, — сказал Коля, — а селезень-то был получше твоего Паши. Главное, мы узнали многое…
Петя не мог еще примириться с гибелью Паши.
— А мне жалко, — сказал он. — Теперь я своего нового Пашу не отпущу. Возьму с собой корзину, поймаю селезня и уточку, привезу домой и буду за ними ухаживать.
— А это идея, — говорю я. — Через день мы должны быть на месте, и каждый из нас должен поймать по паре уточек, чтобы вести за ними наблюдения, а то какие же мы натуралисты!
Ребята повеселели не только оттого, что поставили перед собой новую задачу, но и оттого, что я согласился ехать с ними на любимые Почтовские охотугодья.
Мы условились о разных мелочах, необходимых в таком доходе, и ребята шумной ватагой покинули мой дом.
Завтра в путь!..
ВАНИНА БРИГАДА
…На восходе солнца все озеро в веселом, ликующем блеске. Легкий ветерок рябит бирюзовую гладь воды, солнечные блики переливаются множеством цветов, и кажется, что это играет рыба — серебристая, зеленая, золотая, огненно-красная… В бледно-голубом небе носятся легкие чайки, длиннокрылые медлительные мартыны, пролетают стайки “холостых” селезней, с полуободранными крыльями — признак линьки. Высоко в небе, над прибрежными камышами, парит болотный лунь, высматривая добычу — сейчас у всех птиц появились дети.
Я стою на берегу сибирского древнего моря, остатки которого мы называем коротким словом — Чаны. Озеро невозможно окинуть взглядом: его длина сто километров и ширина — шестьдесят-семьдесят. Оно часто бывает неспокойно, и местные жители зовут его морем.
— Задурила погодушка, а рыбаки ушли в море… — переговариваются между собой жены рыбаков, глядя в бурную даль.
Береговая линия озера причудливо извилиста, заливы глубоко врезаются в материк, так же как полуострова далеко уходят в озеро. На одном из таких полуостровов расположилась старая деревня и государственный рыбозавод.
Сегодня озеро на редкость спокойно. На пристани у при чала стоят баржи, на берегу перевернутые лодки, а в отдалении — на рейде — отдыхает катер, которому ежедневно приходится совершать дальние рейсы к местам, где работают бригады рыбаков, и вывозить оттуда добытую рыбу.
Рядом с пристанью — цеха рыбозавода: приемочный, засольный, охлаждения и копчения. На паутине вешалов вялится рыба. У приемочного цеха — груды бочек, корзины, ящики, тележки, весы.
Еще рано, и на дворе рыбозавода, кроме сторожа, никого не видно
Первым на берегу появляется белокурый мальчуган лет десяти в матросской бескозырке и большой, явно не своей, телогрейке. В правой руке он несет коричневую сумочку, а левой поддерживает на плече весло и два длинных удилища.
Я подхожу к нему и спрашиваю: далеко ли он хочет плыть?
— Да вот, в камыши… — показывает он вправо и приглядывается ко мне, как к чужому человеку. — После бури всякая рыба по камышам гуляет…
— А что, разве вчера буря была?
— У нас часто бури… — Он кладет свое «хозяйство» на перевернутую кверху дном дощатую лодку. У него большие голубоватые глаза, выцветший до белизны чуб и немного облупившийся толстоватый нос. На ленточке бескозырки надпись — «Балтиец». Подобных мальчишек можно встретить всюду на берегах наших морей.
— Вчера такой разыгрался штормяга, думал, домой не попаду. Хотел уже в камышах ночевать, да к вечеру маленько стихло…
Я спрашиваю его о переживаниях, а он, улыбаясь, говорит:
— А чего бояться? Это не на море, а у берега.
Он, конечно, разумеет не Каспийское и не Черное моря, а свое.
— Лодка у меня большая, и волн я никаких не боюсь, только с ветром мне не справиться. Угнало бы куда-нибудь, за день потом домой не доберешься…
Я смотрю в безбрежную сверкающую даль и, действительно, кроме неба и воды, ничего не вижу.
— Ну сегодня погодка — лучше не надо… — говорю я, зная, как наши городские рыбаки любят тихую солнечную погоду.
— Нет, — возражает маленький рыбак, — сегодня тоже погода неважная для рыбалки. Вот когда валик гуляет (небольшая волна), рыба лучше клюет. В тихую погоду насадка висит без движения, а когда валик — она играет, и рыба ее скорее замечает… — просвещает он меня. — Это уж мы знаем точно…
Я помогаю ему перевернуть и столкнуть на воду лодку-плоскодонку и говорю, что с удовольствием съездил бы с ним порыбачить, но мне нужно побыть на рыбозаводе.
— Вы из города? — спрашивает он. — А крючков, наверное, не привезли… Сколько людей приезжает, а крючков никто не привозит.
— Как же не привез! Я ведь знал, что вам надо…
Достаю из кармана спичечную коробочку и показываю ему все свое богатство — сотню самых маленьких крючков — заглотышей, как их называют ребята. Где бы я ни был, меня везде одолевают малыши просьбами: привезите заглотышей. Сейчас, открывая коробочку, я думаю, что сердце юного рыбака будет мгновенно покорено при виде таких крючков. Но что с ним?.. Он даже руки не протянул, чтобы взять, детально осмотреть мою драгоценность, а вспыхнувшая в глазах любознательность погасла.
