Пора выбирать - [26]

– Какой ты молодец, я вот недели бы не смогла обойтись без мяса, – задумчиво сказала Алиса, – без сочного бишфтекса, – облизнулась, – смачного шашлычка, стейка с кровью, колбаски пепперони или печёной курочки! – у Захара при этих словах к горлу подкатил тошнотворный ком. – Да ладно, я шучу! Я тебя понимаю, честно. Ничего страшного, просто ты не такой, как все. Ты молодец, на самом деле. – Она любознательно заелозила на стуле: – А что там, что ты сказал про рок-группу? Ты, значит, тоже поклонник рока?

– Ну да, – подтвердил Захар. – Самый преданный.

– Ту группу, про которую ты сказал, я раньше не знала, – сказала Алиса.

– Она просто не такая популярная, как некоторые другие. Имя Константин Акинчев тебе что-нибудь говорит? – у Алисы восхищённо загорелись глаза. – Вот, а лидер группы «Пилот» как раз был его учеником. Но потом их пути разошлись, потому что один стал проповедовать индуизм, а другой в христианство ударился.

– Ох уж это христианство, – фыркнула Алиса. – Для меня оно никогда не было понятно. Я верую в Макаронного Монстра! – она шутливо воздела руки, изображая когтистые лапы, и скорчила «жуткую» гримасу.

– У меня есть хороший друг христианин, – сказал Захар. – Мы с ним общаемся с седьмого класса, и он ни разу не сделал ни одного подлого поступка по отношению ко мне. Правда, относительно недавно у нас вышел довольно горячий спор на тему притеснений людей нетрадиционной ориентации. Точнее, это я погорячился, а он был достаточно спокоен. Грубо говоря, я показал ему статью про пытки гомосексуалистов в Чечне, а он чуть ли не одобрил такие действия. Сказал, что в Библии написано, что геев нужно загонять палками.

– Ого! Он не имел право так говорить. Никто не вправе решать за другого человека, кого ему любить. – Глаза Алисы запылали гневом.

– А у тебя были романы с женщинами?

Алиса рассмеялась.

– Чего? – переспросила она.

– Слишком откровенный вопрос? Извини. Я иногда сам не думаю, что говорю.

– Нет, это не секрет, я просто не ожидала такого вопроса от тебя. С виду такой застенчивый… такой скромный… такой приличный… – она шутливо подмигнула Захару, отчего тот залился краской. – Мне нравились девушки, было такое. Я не разделяю партнёров в зависимости от пола. Если человек мне нравится, то неважно, какого он пола. А секс – это же просто продолжение духовной близости.

– О!.. – поразился Захар. – «Секс – это просто продолжение духовной близости». Как хорошо ты сказала! Надо записать.

Они говорили ещё долго и много, и выяснилось, что у них действительно родственные вкусы в музыке. Они обсуждали группу «Наутилус Помпилиус», отдельно припоминая каждую знаковую композицию – «На берегу безымянной реки», «Прогулки по воде», «Эта музыка будет вечной», «Золотое пятно», «Взгляд с экрана», «Я хочу быть с тобой», «Жажда», «Красные листья», «Утро Полины»… Алиса обожала группу «Flёur» – украинский дуэт двух дивноголосых сестёр, правда, знала её совсем по другим песням, чем Захар. Захар обещал скинуть свои избранные. И самое неожиданное совпадение – они оба считали своей любимой пластинкой Акинчева альбом «Танцевать»! Правда, Алиса кроме неё ничего не слушала (только этот диск, как она говорила, ей ставили в детстве, и там все песни – все девять – идеально попадают в настроение), а Захар слушал всю дискографию, но этот альбом был самым первым, и так и остался непревзойдённым. В среде поклонников Акинчева сильнейшими его альбомами назывались многие другие, но никогда – этот, и Захар даже было думал, что он какой-то ненормальный и у него очень субъективное восприятие музыки, но вот же – нашёлся человек, который чувствовал и оценивал теми же категориями, что и он.

Потом они легли в постель. Алиса на верхний ярус, как обычно, а Захар – на нижний. Алиса стала ему читать свои стихи, которые писала в подростковый период, и перестала писать уже несколько лет. Слушая её, Захар застыл с открытым ртом – девушка оказалась настоящим поэтом, и поэтом более талантливым, чем он. В её душе было настоящее сокровище. И ему было безумно жаль, что она перестала писать стихи. Он слушал её заворожённо, но как ни старался, ничего не запомнил, кроме первой строчки. Первая строчка, которой начиналось последнее из написанных стихотворений, считавшихся ею удачными, была такой: «По-зимнему холодно говорим…» Сразу же, в одной строчке – и образ, и настроение. Талант захоронен в могиле рутины.

Захар постарался подобрать челюсть, отвисшую от удивления, и сдержанно выразить восторги, потому что он всегда боялся перехвалить талантливого человека, когда испытывал симпатии к его творчеству. Зазнается – и пиши пропало. Но даже в этой внешней сдержанности чувствовалось то восхищение, с которым он говорил. Так они лежали и тихонько разговаривали, чтобы не спугнуть притаившиеся в комнате ночные тени. Захар ощутил мощное желание залезть наверх, к Алисе, под одно одеяло, и спать в обнимку с ней. Такого опыта он не переживал ещё никогда.

Захар начал рассказывать ей про свои книги, и про своего друга-писателя, но вскоре, когда от неё не последовало ответа, по её мерному умиротворённому дыханию понял, что девушка спит. Уматывающий рабочий день. Как славно, что это всё позади. Как хорошо лежать сейчас здесь и наслаждаться нежным шумом её дыхания. Захар понял, что это самый-самый прекрасный момент в его жизни, и лучше него, возможно, не будет уже никогда.