Пора выбирать - [109]
– Бабушка! – рявкал Захар.
– Что?
– Я ЖЕ ПРОСИЛ ТЕБЯ, ПОЖАЛУЙСТА, ЗАКРЫВАЙ ДВЕРЬ.
– Можно подумать, ты прям тут такой хозяин, чтобы я выполняла твои команды, – приговаривая себе под нос, бабушка проходила несколько шагов и выполняла его просьбу. – Встань да закрой.
– Я уже устал постоянно вставать! – раздражённо отвечал Захар. – Неужели так сложно один раз запомнить?.. Я же говорил, что мне не всё равно, или оно орёт на полную громкость, или едва заметно! – После этого он обхватывал голову руками и старался успокоиться.
Обычно следующие несколько часов, а то и следующий день, бабушка, оскорблённая подобным обращением, ходила с таким выражением лица, как будто Захар стукнул её кулаком по голове, а потом грязно надругался. От этого настроение Захара ещё больше портилось, потому что он чувствовал себя виноватым.
К тому же, бабушка сама всё время провоцировала его на разговор о политике. То скажет, что по новостям опять показывали любимого президента. То отпустит какой-нибудь полный яда комментарий о том, чем сейчас занимается Захар.
– Ну что, ты сегодня вечером опять уходишь? – спрашивала она. – Так же, как и в прошлый раз, листовки будете раздавать?
– Нет, на этот раз газеты, пойдём «от двери к двери», – без особой охоты объяснял Захар, так как вводить в заблуждение кого-то лишний раз он не любил, даже в мелочах.
– Это, что ли, по квартирам, в подъезды будете заходить? – поражалась бабушка. А потом, прицокивая языком, добавляла: – Отправляют вас, неподготовленных, молодых ещё, ходить-рисковать собой, подставляют вас под амбразуру, а сами сидят себе спокойно в Москве, и в ус не дуют.
– Ну, что ты такое несёшь? – спрашивал Захар. – Во-первых, никто нас насильно туда не тащит. Во-вторых, перед тем, как нас отправлять, они записали обучающее видео на сорок минут, так что не такие уж и неподготовленные. И в-третьих, первыми опробовали эту форму агитации именно московские волонтёры, причём приближенные сторонники Феврального. Ну, хочешь, я тебе обучающее видео сейчас открою в интернете?
– Не надо, не буду я ничего смотреть на эту тему, – отмахивалась бабушка. – Мне даже слышать противно об этом Февральном.
И так было постоянно – бабушка сначала сама говорила что-то очень категоричное, но несправедливое, чем задевала Захара, а когда он предлагал ей ознакомиться с доводами в пользу другой точки зрения, или просто затевал с ней серьёзную дискуссию по существу вопроса, она сразу «съезжала» с разговора. Все доводы Захара упирались в универсальную бабушкину фразу: «Я-то, наверное, подольше тебя пожила, я лучше знаю». А читать что-то дополнительно по теме, или хотя бы просто анализировать уже имеющуюся информацию ей было банально лень.
Каждый день у неё было три основных занятия. Большую часть времени она занималась бесконечной уборкой. Как у Шляпника в «Алисе в Стране Чудес» было Бесконечное Чаепитие, так и у бабушки в квартире происходила бесконечная уборка. Это не сводилось к обычному помыть полы и помыть посуду. Естественно, что если куда-то падала случайная пылинка, бабушка тут же старалась её стереть. Но кроме этого, всегда находились какие-то дополнительные дела. Вроде как месяц прошёл – пора и шторы постирать, и ковёр почистить, и окна помыть. Вплоть до того, что когда Захар собирался лечь на диван, бабушка каждый раз подстилала плед, чтобы не пачкать обивку!
В перерывах между уборкой (и готовкой пищи – у бабушки всегда было, что поесть, правда, в основном с мясом, так что Захару приходилось или специально заказывать у неё вегетарианские блюда, или ходить за салатами в ближайший супермаркет «Сотка») бабушка разгадывала кроссворды. Причём обязательно только кроссворды (а также кейворды, сканворды и иже с ними) – она никогда не покупала, например, судоку, или не играла в шахматы. А вечер отводился у неё целиком под просмотр телевизора. Иногда, раз в один-два дня, она выбиралась из дома выкинуть мусор, зайти за продуктами и сходить на озеро. Озеро, в котором когда-то давно, ещё до рождения Захара, купались, а теперь оно было слишком грязным, располагалось в одной остановке от бабушкиного дома. Туда она ходила, чтобы несколько раз обойти вокруг озера, и называла это здоровый образ жизни. Иногда она ещё совершала символический пятнадцатиминутный моцион в парке у подъезда.
Раньше, когда Захар давал бабушке почитать какие-то книги, а она через два месяца даже не открывала первую страницу, объясняя тем, что у неё не было времени, Захар не понимал, почему, и чем она так занята. Теперь он понял. Её существование чем-то походило на быт главного героя романа Гончарова «Обломов». Столько лет прошло с момента появления этой замечательной книги, а воз и поныне там.
– Ну всё, – сказал Захар одним постылым утром. – Я больше не могу. Я сейчас вызову такси, собираю вещи и уезжаю. Хватит с меня. Устал.
Гордеев каждой клеточкой чувствовал, как эта регрессивная среда его отторгает, и понимал, что ещё чуть-чуть – и он вспыхнет. Сорвётся и натворит что-то непоправимое. «Нет, – подумал Захар. – Я не шагну за эту черту. Конечно, нет».
– Ну и выметайся, – пробурчала бабушка, – и чтобы ноги твоей здесь больше не было!
Что сказать об этом парне? Формально, он на 100% мне не подходит. Его электронные письма отчасти раздражают и отчасти смешат. Хорошо, больше смешат, чем раздражают. Они так освежают. Меняют. Волнуют. Но когда я стою рядом с ним, мурашки бегут по телу, и я ловлю себя на мысли, что жизнь состоит из размышлений о его электронных письмах. Встречайте умную, сексуальную девушку, озабоченную карьерой, нью-йоркского сноба – Чарли Ричардс. У нее есть все, кроме счастья, до той поры, пока она не встречает Лэйтона Гриффина.
Любовь была моей слабостью. В свете истины ничего не скроешь. Дерек зажег искру в моем сердце, подарил надежду на любовь, которую я уже не ожидала найти. Тем не менее, нашей связи не хватало элемента, способного ее разжечь. Ослабленные обидой, наши отношения развалились под тяжестью лжи, медленно превращаясь в пепел. Ради него я принесла себя в жертву и поплатилась за это. К тому моменту, как Брендон вошел в мою жизнь, тоска льдом сковала мое сердце. Но судьба не закончила со мной. Его кристально-голубые глаза и нежные прикосновения возродили желание, замершее глубоко внутри.
Как только я ее увидел, она пробудила что-то глубоко во мне. Дикую потребность. Отчаянное желание. Она потеряна, одинока и нуждается в укрытии на время шторма. И я сделаю гораздо больше, чем согрею ее. Я ее заполучу. Некоторые считают, что не бывает никакого «долго и счастливо». Но сегодня все изменится. Я покажу ей, что я — больше, чем мужчина гор. Я — ее чудовище.
В первый раз, когда я встретил её, мне захотелось ударить её. Во второй раз, я знал, что хочу её. А в третий раз, джентльмен промолчит. Так что думаю, хорошо, что я не джентльмен… верно? Давайте сразу же с этим разберёмся: я люблю женщин. Мне нравится, как они выглядят. То, как они пахнут. То, как они себя чувствуют. Особенно, как они себя чувствуют. И я поставил перед собой цель, отыметь всех женщин, которые разделяли со мной постель. Потом я встретил её. Сумасшедшая, как чёрт и совершенно не заинтересованная во мне.
Шестнадцатилетняя Сибилла оказывается в диких условиях – в прямом смысле! Частная школа, в которой она учится, отправляет учеников на природу. Целый семестр вдали от цивилизации – без мобильников, любимых книг и простых удобств. Такая жизнь кого хочешь доведет до истерики, а уж неуверенную в себе старшеклассницу, переживающую первую влюбленность, и подавно. Ситуация усложняется, когда в безумный, но знакомый мир Сибиллы врывается Лу. Новенькая не горит желанием играть по правилам стаи и с кем-то дружить.
Его зовут Ройал, но он вовсе не прекрасный принц. Он вообще к принцам отношения не имеет, хотя, наверное, можно сказать, что я когда-то любила его. Он лучший друг моего старшего брата. Пока мы росли, Ройал обедал у нас каждую субботу, беспощадно дразнил меня и делал вид, что я раздражаю его. Когда я стала достаточно взрослой, он пригласил меня на первое в моей жизни свидание. Ройал научил меня водить машину. Сопровождал на выпускной бал. Подарил мне мой первый поцелуй… среди всего прочего. С ним я испытала вкус первой, всепоглощающей и удивительной любви с бессонными ночами. Впереди у нас была целая жизнь.