Пора по домам, ребята - [43]

— Ну как же так может быть, пан майор, чтобы в католической церкви молчал орган? Вот я и подумал, если бы пан хорунжий Дерень был столь любезен и отдал соответствующее распоряжение, то можно было бы подвести к костелу ток, чтобы в нем хотя бы по воскресеньям играл орган.

По правде говоря, майор Таманский не очень-то понимал, почему так важно, чтобы в католическом костеле играл орган, но, когда он первый раз в Польше попал в костел, чтобы посмотреть, как он выглядит, органная музыка ему очень понравилась. Ну, а к тому же этот ксендз был такой гостеприимный и симпатичный. Поэтому-то майор и промолвил с улыбкой:

— Думаю, что уже в ближайшее воскресенье орган заиграет. Как ты считаешь, Дерень?

— Немного далековато, проводов не хватит. Да и локомобиль слабенький, — пытался не очень убедительно защищаться Дерень.

Но Затора поддержал майора и тем самым решил исход дела:

— Должен заиграть, если людям нужно. Мы, поляки, должны здесь держаться друг за друга. Вместе обжить эти земли, возродить здесь польский дух.

— Слышал, Дерень? — добавил Таманский, обрадованный поддержкой замполита.

— Так точно, товарищ майор, заиграет.

Ксендз поднял бокал. Встал.

— Пан майор, я хотел бы поднять этот тост за то, что Польша спустя века возвратилась на свои исконные земли. Мы снова здесь, в Поморье, как во времена князя Мешко, как во времена Болеслава Кривоустого. За вас, пан майор, и за ваших солдат…

Четвертая рота подпоручика Сильницкого размещалась дальше всех, к югу от штаба батальона, в имении Гробля. Поля, лежащие по обеим сторонам дороги, были почти все вспаханы, а прямо в деревне бойцы засыпали глубокие противотанковые рвы. Как имение Гробля, так и деревня того же названия были значительно большими, чем Гурное и Дембина. Но Гробля была сильно разрушена. Здесь прошли жестокие бои. И между тем оказалось, что Гробля наиболее многолюдная из всех деревень, которые они объехали. Подпоручика Сильницкого, молодого, щупленького офицера, они разыскали возле канала, разделившего деревню на две части. Его солдаты, вместе с советскими воинами, наводили мост. Они заканчивали уже кладку, ставили временные деревянные перила. Когда Таманский со своей группой подъехал ближе, подпоручик Сильницкий разговаривал с советским капитаном…

— Разрешите доложить, товарищ майор, вот уже почти неделю мы бьемся с этим мостом. Но его необходимо было как можно скорее закончить, а то ведь деревня разделена и на другую сторону никак нельзя перебраться, да и вообще люди должны жить нормально. Вот мы и договорились с капитаном Козинцовым, общими усилиями уже его почти навели.

Капитан Козинцов, симпатичный очкарик, перетянутый новеньким ремнем, невысокого роста, был здесь командиром советского этапного пункта. В его задачу входило обеспечить продовольствием, организовать ночлег и отдых возвращающимся с фронта частям, в его ведении находился также транспорт с военными трофеями. «Хозяйство» капитана располагалось недалеко от Гробли, а точнее — на краю села, рядом с железнодорожной станцией. Таманский и Затора не имели к Сильницкому больших претензий: поля в меру возможностей возделаны как надо, рота неплохо размещена, видно, что Сильницкий, несмотря на молодость, с солдатами справлялся хорошо.

— А как в деревне, Сильницкий, как там дела?

— Люди прибывают с каждым днем. В Гробле на принудительных работах было много польских семей. Ну и те, которые возвращаются из Германии… Приехали сюда даже из центральной Польши. В деревне есть железнодорожная станция. Живут и несколько немецких семей, преимущественно пожилые люди и еще женщины с детьми. Поляки интересуются, когда начнется эвакуация немцев?

— Начнется, начнется, пусть не волнуются. А как у тебя со снабжением?

— Многое получаю из батальона. Ну, а остальное организуем на месте. Не жалуемся.

— Еще бы! Только я спрашиваю тебя не о снабжении роты, а о том, что люди в деревне едят.

— С этим по-всякому, товарищ майор. Кто что в своем дворе найдет, тем и довольствуется.

— А коли ничего не найдет, что тогда ест? Как с хлебом? Не забывай, Сильницкий, что ты здесь представитель власти и для гражданских. Отвечаешь сейчас не только за своих солдат, но и за каждого, кто окажется на твоей территории. Вот так-то. Ну и как же ты выкручиваешься со снабжением?

— Мы с Козинцовым отремонтировали моторную мельницу, и если есть что, то мелем. Открыли пекарню. Делимся с гражданскими хлебом, крупой. Выдали им также карточки, ну и старшина, в общем, как-то с этим управляется. Но в целом со снабжением плохо, товарищ майор. Тяжело будет дотянуть до нового урожая.

— Всюду, браток, тяжело. Но продовольствие из центральной Польши на подходе. И его будет с каждым днем все больше. Скоро гражданские власти примут от нас административные дела, снабжение.

— А уж совсем плохо с ребятишками…

— С какими еще ребятишками?

— Ну есть в семьях: и польских, и немецких. Дети есть, а молока для них нет.

— Да! Ну, ты только посмотри, Людвик, Сильницкий — холостяк, а уже понимает, что детям в первую очередь нужно.

— А что, поручик, не осталось в имении коров? — вмешался Затора.

— Честно говоря, есть одна, но сейчас она на отеле. Ну и с десяток телок сохранилось каким-то чудом. А в деревне даже козы нет, что уж тут говорить о коровах. Пытался с Козинцовым договориться, но тот не хочет ни о чем и слышать.