Пора охоты на моржей - [5]

— Уходи! — взвизгнул от злости Оо. — Отдай руль Гиункеу!

Гиункеу сидел неподвижно и словно ничего не слышал. Но хмурое лицо на мгновение озарилось улыбкой и тут же приняло прежнее выражение.

— Уходи! — наступал Оо. — Нам сказали, смотрите. А ты делаешь неправильно, мы боимся за тебя, не верим тебе, ты не знаешь моря, — сыпал одну фразу за другой Оо. — Парторг сказал, правление… просили нас… поэтому мы тоже думаем о них, — показал он на притихших охотников, — это люди!

— Тагам! Гиункеу, ты веди вельбот!

Гиункеу готов был вскочить, так ему хотелось занять место за рулем, но это же предлагал Оо, а свои все почему-то молчали.

— Делайте как хотите, — махнул рукой Гиункеу.

Мотор заглох. Тэюнкеу виновато оглядел охотников и встретил недовольные, осуждающее взгляды. Он машинально опустил румпель руля и стал пробираться в нос вельбота.

Гиункеу ждал, ждал слова од своих.

— Пусть Оо ведет вельбот, — решительно сказал Вакат.

— Верно, — согласился Эрмен.

Гиункеу сжал губы и отвернулся к воде.

Тэюнкеу не стал садиться в носу вельбота, а сердито оттолкнул Рультына к правому борту и уселся рядом.

— Тагам, заводи! — скомандовал Оо и стал внимательно разглядывать компас.

Вельбот развернулся и пошел в сторону от поля льда.

«Почему гуси отдыхали на льду? — размышлял старик. — Этого они никогда не делают, всегда стараются перелететь через пролив. Наверно, там, вверху, сильный ветер… Шторм чувствуют. — Оо посмотрел вверх. Действительно, облака быстро неслись с севера на юг. — Этки, плохо».

С бригадой Оо делиться своими мыслями не стал. Зачем пугать раньше времени, когда все и так уже напуганы.

Но люди и сами как-то сразу сникли. Притих даже Ако и забыл про камни и мелкокалиберку. Гиункеу твердым, заскорузлым ногтем ковырял рукоятку весла и сердился. Только Эрмен и Вакат успокоились, когда руль перешел в руки Оо. Они хорошо поняли серьезность положения, и теперь все зависело от опытности старика.

Вдруг Оо увидел у кромки ледяного поля лахтака, и тот показался ему каким-то необычным. Оо дал знак Эрмену заглушить мотор. Осторожно на веслах подошли ближе. Лахтак медленно поднял голову, посмотрел по сторонам и снова опустил ее. Вакат взял зверя на мушку. Прицелился и Ако. Но вдруг рука у Ваката дрогнула, винтовка невольно опустилась. И все хорошо увидели, как лахтак снова поднял голову и обратил на охотников безразличный взгляд. Глаза его были широко раскрыты, веки и губы отвисли, морда чем-то напоминала старческое, изможденное лицо человека. Кожа лахтака, как старая изношенная подошва от торбазов, гладкая, без единой шерстинки; туловище — вытянутое, длинное, с торчащими углами лопаток.

— Не стреляйте! Не стреляйте! — в панике закричал Гиункеу.

Но было уже поздно. Ако спустил курок — лахтак ткнулся головой в лед.

— Ка-а-ко-мей! — вырвалось из груди Гиункеу. — Этки, к несчастью, к несчастью, — испуганно забормотал он, — гиркычавылин — это водяной человек. Этки! Плохо нам!..

Оо, не выпуская из рук руля, поспешно привстал и наклонился над ухом Гиункеу, сидевшего рядом:

— Что говоришь? Зачем людей пугаешь? — прошептал он на ухо и громко обратился к остальным: — Кырымен, нет, не гиркычавылин. Просто обыкновенный лахтак, только-старый очень. У него шерсть вся вылезла, плохо, холодно в воде, вот и не ушел от нас, — лихорадочно, с дрожью в голосе объяснял Оо. — Наверно, еще и больной… — пытался убедить он сам себя. — Я видел и нерп таких, без шерсти, со шкурой, похожей на мандарку[1]. Не будем его свежевать… Ракылькыль, ну его! — успокоился Оо и махнул Эрмену, чтобы запускал мотор.

Но плохо стало на душе у людей, неприятный осадок остался у каждого. Неловко чувствовал себя Ако, испуган был Рультын, ругал себя как только мог Тэюнкеу. А Вакат все еще наблюдал в бинокль за убитым зверем, от которого быстро удалялся вельбот. Все были поглощены своими мыслями. Гиункеу сидел с опущенной головой. Его плечи вздрагивали, губы что-то шептали. Не в себе был и Оо: все же сильна еще вера в водяного человека, много ходило о нем страшных легенд.

По рассказам «очевидцев», гиркычавылина заставали лежащим на льду вместе с нерпами или лахтаками, но всегда немного в сторонке. Или же видели, как он выныривал торчком в разводье, высунувшись по плечи из воды. Взгляд его был пронзительным и направлен прямо на охотника. В него стрелять не решались. Обычно охотник бросал ружье и в страхе убегал без оглядки.

Оо тоже был суеверен. Но все-таки время от времени раздумывал над непонятными явлениями и, случалось, находил разумные объяснения.

«Этот-то, этот-то совсем голый, без рук, без ног… — мучительно размышлял старик. — Но почему его морда так похожа на лицо человека?..»

Если бы не возглас Гиункеу, неожиданно раздавшийся в напряженной тишине, когда все на секунду оцепенели от страха, Оо, может, решился бы подвести вельбот к льдине, чтобы рассмотреть лахтака, но люди были уже напуганы, и лучше спокойно вести вельбот дальше.

Вельбот шел вдоль кромки злополучного поля. Резкий порывистый ветер дул по носу с левою берега. Стало подкидывать вельбот, волны перехлестывали через борта. С левой стороны поставили брезентовый набортник, но брызги все равно залетали в лодку. Охотники натянули дождевики — уккенчи, сшитые из моржовых кишок. Хороший ход, чистая вода немного успокоили Оо.