Пора летних каникул - [6]

Шрифт
Интервал

Комбат перетягивал ногу ремешком от штанов. Перетягивал у самого паха. Вновь его куснул ежастый осколок. В ту же ногу и почти в то же самое место. Только на этот раз посильнее.

Юнец с перевязанным глазом утешал:

— До свадьбы заживет, комбат. До моей свадьбы… И вообще, ты — как Кутузов. Его, знаешь, два раза в один и тот же глаз смертельно ранило, а он не умер, да еще Наполеону под зад коленкой дал. Понял?

— Инкогнительная ты личность, — старшина сморщился от боли. — Откуда ты это знаешь? Выдумал небось. Две раны смертельные в один глаз — и Бонапарту под задницу. — Комбат с внутренним удовлетворением дал понять, что не такой уж он невежда в родной истории. — Выдумал небось про две смертельные раны.

— Не выдумал, комбат, — мосластый парнишка баюкал пораненную руку. — Такое не выдумаешь — засмеют, если неправда.

— Амба нам, финита ля комедия, — ни с того ни с сего мрачно сказал боец с трудовым орденом.

— Я те покаркаю! — старшина вскинул на него маленькие въедливые глаза. — Танков пуганулся?.. Танк… Это еще что за финита?! Тоже мне комедию придумал. Танк… чо его страшиться? Танк страшен малодушному. Читал лозунг?

— Многосемейному, — поправил с перевязанным глазом.

— Врешь! — азартно ответил старшина, все еще не понимая, что над ним подтрунивают. — Неправильно изучал лозунг.

— Пардон, многодетному.

Комбат бросил осуждающий взгляд на паренька, сказал мечтательно:

— Эх, люди, люди! Было бы все как полагается, сидел бы ты, парень, на губе… Нет! Губа не про тебя. Ты бы мне сортир чистил до невыразимого блеску.

— Сортир — это не страшно. Тяжело в учении — легко в бою. — Одноглазый вдруг побледнел и чуть ли не крикнул — Да я всю жизнь их чистить согласен, лишь бы этих фараонов!.. — Парнишка не договорил, скрипнул зубами.

— М-м-да, — старшина вздохнул. — Одного не пойму: кончили долбежку, а в атаку не прут.

Долговязый боец перестал баюкать раненую руку, произнес ломающимся тенорком:

— Не беспокойся, комбат, попрут.

— Это верно, — согласился старшина. — Это верно. Маловато нас, вот в чем загвоздка.

— Сорок три гаврика, — флегматичный здоровяк сказал это так, что осталось неясным — сокрушается он или радуется, мол, бойцов как-никак — сорок три. Сила!

Одноглазый и тут не удержался от озорства.

— Сорок три, да и те, как говорится, «беу»… бывайте в употреблении.

— Пошляк ты, Вилька, — вздохнул долговязый. — Дать бы тебе за «беу» по визитной карточке. Над кем смеешься? Над собой смеешься. Остряк-самоучка.

— Да я же это так… для поднятия духа. Ученые утверждают, что в смехе содержится полезный витамин «Ц».

Крепыш подмигнул зеленым, как у кота, глазом и, поглаживая на верхней губе светлый пушок, сказал с ехидцей:,

— Об этом уже поведали широким массам знаменитые клоуны Бим-Бом. На нижегородской ярмарке. В тысяча девятьсот третьем году.

— Ты — циркач, тебе виднее.

Одноглазый умолк, но бес противоречия не давал покоя. Чтобы растормошить товарищей, — а зачем, он и сам не знал, — паренек стал тихонько насвистывать популярный марш «Броня крепка, и танки наши быстры…».

— Свинья ты, Вилька, — вновь вздохнул долговязый блондин. — И без тебя тошно…

— Без меня? А мне без танков тошно. — Где, где танки, а?

— Бона! Только тебя и дожидаются, — светловолосый кивнул в сторону немцев… — Лошак ты, Вилька, — боец вновь принялся баюкать руку, но сейчас он не морщился, тихо улыбался.

— Чего ты? Пирожное, что ли, увидел?

— Слышь, Вилька, а спорим, что не знаешь ты значения слова «лошак». Спорим? -

— А ты — штымп, Юрка. Спорим — не знаешь, что такое штымп? Ага, съел!

Старшина не вмешивался в словесную перепалку. Бог с ними. Дети еще. И осталось жить-то им считанные часы… Эх, люди, люди!..

Старшина не вмешивался. Но зато вдруг разозлился боец с трудовым орденом. Он сам поразился, с чего это его взорвало. Пожалуй, Вилькины слова: «Ага, съел!»

— Хватит трепаться! Тоже мне клоунаду развели. Тут, понимаешь, с голодухи кишки подводит, а они друг дружку разыгрывают.

— Глебушка хочет хлебушка? — все еще куражился Вилька. — Глебушка мечтает о соляночке из осетринки, о свиной отбивной с косточкой и компотике из груши дюшес на третье?.. Потерпите до Берлина, гражданин орденоносец. Недалеко осталось.

Старшина насторожился — от этого неугомонного парня так и жди какой-нибудь каверзы. Между тем Вилька продолжал развивать мысль, обращаясь к комбату как бы за поддержкой.

— А что, товарищ комбат, я ведь правильно говорю? Земля, как доказали культурные люди, — это шар, здоровенный такой шарище. А гансы — дураки, не знают этого. Прут себе, как очумелые…

— Ну и что? — Старшина уже смутно догадывался: шалый паренек куда-то клонит.

— А мы от них — стройными рядами нарезаем. Не отступаем, нет. Такого термина, говорит, и в боевом уставе пехоты не найдешь. Не признает его БУП — и баста. И нарезаем мы для того, чтобы обежать вокруг шарика, забраться гансам в тыл и жахнуть по Берлину с запада. Примерный маршрут — через Колыму, Аляску…

Вилька умолк — он увидел, как багровеет короткая шея комбата и глубоко упрятавшиеся глаза наливаются яростью.

— Ну-ну… — начал было Вилька примирительно. — Я ведь пошутил. Уж и пошутить нельзя…


Еще от автора Олег Васильевич Сидельников
Нокаут

От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.


Приговор приведен в исполнение...

Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.


Чекисты рассказывают...

Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.


Одиссея Хамида Сарымсакова

Документальное повествование известного писателя Олега Сидельникова воскрешает яркие страницы Великой Отечественной войны. По крупицам восстановлены этапы жизненного пути героя повествования — штурмана военно-морской авиация Хамида Газизовича Сарымсакова и его боевых товарищей — полярных летчиков, штурманов, солдат и офицеров. Необычная судьба Сарымсакова является предметом пристального и всестороннего исследования писателя. Книга посвящена 40-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.