Пора летних каникул - [50]
Он был совершенно целый — и мертвый.
Комиссар, припав к старичку, долго к нему прислушивался. Наконец поднялся. Протер очки, потянулся за фуражкой. Но фуражку он потерял. Тогда Очкарик нерешительно погладил себя по бритой голове и сказал громко, чтобы все слышали:
— Сердце. Сработался моторчик.
Эта странная смерть подействовала на меня как стакан водки. Мне представилось, что на месте старичка генерала лежит мой папа, у которого тоже отказывает моторчик и которому нельзя бегать. Доктор, веселый еврей, сказал папе: «Главное — спокойствие, не волнуйтесь и не спешите. Опаздывайте на свой трамвай, и вы проживете не знаю даже сколько. Только обязательно опаздывайте на свой трамвай. Договорились?»
А фашисты — эти скоты и убийцы! — заставили старичка, бежать целый километр, падать, подниматься, опять бежать. Ах, сволочи! Сволочи!!!
Комиссар отвинтил от генеральской гимнастерки два ордена и медаль «XX лет РККА», снял с покойного полевую сумку, взял себе документы.
— Не паниковать, ребятишки, — сказал комиссар просительно.
Немцы ослабили огонь. Они обрушились теперь на наших соседей справа и слева. Очкарик Сказал просто:
— Пошли, что ли, ребята? И выскочил из ямы.
Мы бежали по огородам, переваливались через плетни, бежали мимо сараев, горящих стогов.
Вилька, Глеб, я и Ткачук неотступно держались рядом с комиссаром.
Из первой же хаты ударил пулемет. Кто-то вскрикнул. Пулемет продолжал свою злобную скороговорку, ему вторили короткие автоматные очереди. Я оглянулся и не поверил глазам своим: за сараем поводила тонким стволом наша «сорокапятка». Вот она брызнула огнем — пулемет сдох.
Остатки батальона рванулись к хатам. И опять я видел все, как в тумане.
Из-под земли выскочил некто: безглазая морда разорвана пополам черным оскалом, блестящий автомат бьется в ознобе. У меня нет сил остановиться, а тот, безглазый, вдруг опускается на колени и опрокидывается. Он намертво вцепился в штык — не вырвать… Перед глазами зеленые и багровые круги. Бегу дальше. В моих руках черный блестящий автомат. Откуда он появился? Автомат задрожал, еще… еще и затих. Рядом вздыбилась земля, жар облизывает лицо жгучим крапивным языком это пылает рядом хата.
Поднимаюсь. Земля покачивается под ногами. Шагать приходится осторожно… На плетне, нелепо перегнув спину, вверх животом, повис человек в комбинезоне. Да это же танкист из нашего отделения! В нескольких шагах от него, уткнувшись мордами в землю, поблескивают стальными макушками двое в зеленовато-сером, из голенищ их сапог чернеют какие-то пластинки. Вытаскиваю одну, другую… Это автоматные магазины. Кладу их за пазуху. Смертельно хочется пить. А у тех двоих на задах суконные фляжки с черными стаканчиками.
Почему фляжки из сукна? Черт с ним, главное напиться. Остервенело рву фляжку. Он тяжело переворачивается на спину. Мне на все наплевать. Фляжка у меня в руках. Долго копошусь со стаканчиком и пробкой, наконец, прямо из горлышка глотаю… Глаза вылезают на лоб!.. Горло, желудок ошпарило, как кипятком.
Закашлявшись, швыряю флягу. Надо снять с него автомат. Зачем ему теперь эта красивая игрушка? И тому, другому, автомат ни к чему…
Я почему-то вспомнил, что ни разу так и не выстрелил из винтовки. Вот дурак! А где она — моя винтовка? Ах, да, она осталась у того…
На западной окраине села перестук винтовочных выстрелов, ахают взрывы, захлебываются от ярости пулеметы, фыркают автоматные очереди. Идет бой. Но я словно забыл, зачем пришел сюда. Поискал глазами фляжку. Вот где она спряталась, в траве у плетня.
В фляжке кое-что осталось. Еще раз глотнул. Хм, сейчас не так сильно ожгло. А это что у них за банки? Круглые, рифленые… Тьфу, черт, противогазы! А я-то думал — что-нибудь стоящее.
Сколько я еще разглядывал немцев — представления не имею, начисто угасло чувство времени. Топот множества ног насторожил меня. Я схватился за автомат, два других здорово мешали. Напрасная тревога, это свои. Разгоряченные, сопящие бойцы перебегали широкую улицу, тянущуюся через все село, скрывались на задах дворов, огородах, в пыльной зелени садочков. По дороге с лязгом катил танк. Откуда он взялся? Наши танки давно сгорели. В боковую улочку проскочила двуконная упряжка с подпрыгивающей «сорокапяткой».
Кто такие? Может быть, подкрепление?
Размышления прервал окрик:
— Товарищ боец!
Оглянулся и попятился. На меня буквально налетел свирепого вида командир: багровый, остро пахнущий потом, глаза навыкат, весь в ремнях.
— Что вы делаете здесь, чем любуетесь?! — заорал он, размахивая пистолетом с длинным стволом. — Вы кто, боец или иностранный наблюдатель? Для вас что, отдельный приказ требуется — занимать оборону?
Какой приказ? Я совершенно потерялся. Подчеркнутое «вы» совсем не вязалось с размахиванием пистолетом у самого моего носа.
— Вы что, с луны свалились? Кто таков?
— Боец сводного батальона…
— Вот как, — перебил командир. — Что же вы здесь отираетесь? Батальон воюет, — он ткнул пистолетом туда, где угасала перестрелка, — а вы… Навешал на себя автоматов…
Мучительно покраснев, я соврал:
— Приказано собрать трофейное оружие.
Соврал удачно. Командир перестал махать пистолетом, сказал неожиданно усталым голосом:
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Документальное повествование известного писателя Олега Сидельникова воскрешает яркие страницы Великой Отечественной войны. По крупицам восстановлены этапы жизненного пути героя повествования — штурмана военно-морской авиация Хамида Газизовича Сарымсакова и его боевых товарищей — полярных летчиков, штурманов, солдат и офицеров. Необычная судьба Сарымсакова является предметом пристального и всестороннего исследования писателя. Книга посвящена 40-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Потрясающий военный роман, безоговорочно признанный классикой жанра. Страшная правда об одном из самых жестоких сражений Великой Отечественной. Кровавый ужас Восточного фронта глазами немцев.Начало 1942 года. Остатки отступающих частей Вермахта окружены в городе Холм превосходящими силами Красной Армии. 105 дней немецкий гарнизон отбивал отчаянные атаки советской пехоты и танков, истекая кровью, потеряв в Холмском «котле» только убитыми более трети личного состава (фактически все остальные были ранены), но выполнив «стоп-приказ» Гитлера: «оказывать фанатически упорное сопротивление противнику» и «удерживать фронт до последнего солдата…».Этот пронзительный роман — «окопная правда» по-немецки, жестокий и честный рассказ об ужасах войны, о жизни и смерти на передовой, о самопожертвовании и верности долгу — о тех, кто храбро сражался и умирал за Ungerechte Tat (неправое дело).
В книге испанского летчика Франсиско Мероньо, сражавшегося против франкистов в 1937–1939 годах и против немецко-фашистских захватчиков на фронтах Великой Отечественной войны, рассказывается об участии испанских летчиков в боях за Москву, Сталинград, на Курской дуге, а также об их борьбе в партизанских отрядах.Автор показывает и послевоенную мирную жизнь испанских летчиков в Советской стране, их самоотверженный труд на фабриках и заводах.
Роман опубликован в журнале «Иностранная литература» № 12, 1970Из послесловия:«…все пережитое отнюдь не побудило молодого подпольщика отказаться от дальнейшей борьбы с фашизмом, перейти на пацифистские позиции, когда его родина все еще оставалась под пятой оккупантов. […] И он продолжает эту борьбу. Но он многое пересматривает в своей системе взглядов. Постепенно он становится убежденным, сознательным бойцом Сопротивления, хотя, по собственному его признанию, он только по чистой случайности оказался на стороне левых…»С.Ларин.
Вскоре после победы в газете «Красная Звезда» прочли один из Указов Президиума Верховного Совета СССР о присвоении фронтовикам звания Героя Советского Союза. В списке награжденных Золотой Звездой и орденом Ленина значился и гвардии капитан Некрасов Леопольд Борисович. Посмертно. В послевоенные годы выпускники 7-й школы часто вспоминали о нем, думали о его короткой и яркой жизни, главная часть которой протекала в боях, походах и госпиталях. О ней, к сожалению, нам было мало известно. Встречаясь, бывшие ученики параллельных классов, «ашники» и «бешники», обменивались скупыми сведениями о Леопольде — Ляпе, Ляпке, как ласково мы его называли, собирали присланные им с фронта «треугольники» и «секретки», письма и рассказы его однополчан.
Борис Андрианович Егоров известен читателю по неоднократно переиздававшемуся роману-фельетону «Не проходите мимо», по юмористическим рассказам, по сатирической повести «Сюрприз в рыжем портфеле».На этот раз он выступает в новом жанре. «Песня о теплом ветре» — первое лирическое произведение автора. В ней рассказывается о комсомольцах, которые в 1939 году пятнадцатилетними подростками по призыву партии пошли в артиллерийские спецшколы, а потом воевали на фронтах Великой Отечественной войны.Эта книга о героизме, о патриотизме, о дружбе и о любви.Повествование ведется от лица героя — Александра Крылова, сначала слушателя спецшколы, а потом командира артиллерийской батареи.
Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком.