Пора летних каникул - [27]
Мы силились понять, в чем соль анекдота. Наконец, Вилька не выдержал:
— Неясно, Антон Васильевич, при чем здесь австрийцы?
Папа расхохотался:
— Эх, вы!.. Бог сжалился над австрийскими горе-вояками и… создал итальянскую армию.
Честное слово, папа — свойский парень. Весело с ним. И никогда не читает нотаций. Только изредка шпильки подпускает, но он и со взрослыми такой, любит подшутить. Вот и Глебу сейчас чуточку досталось.
Глеб спросил папу:
— А какая армия самая сильная в мире?
— Все армии самые сильные в мире, — серьезно ответил папа.
Я заподозрил подвох, а Глеб напоролся.
— Все самые сильные?.. Антон Васильевич, это, извините, нелогично.
— Напротив, очень логично. Если бы существовали армии не самые сильные в мире, то исход сражения был бы заранее известен. А зачем, спрашивается, лезть воевать, коли знаешь, что тебе надают в хвост и в гриву?
Ошеломленный Глеб подумал, подумал и согласился: все вроде логично.
Тут уж папа расхохотался:
— Логично, говоришь?.. Ай да Глеб! Это же я тебе Анатоля Франса подсунул. Читал «Остров пингвинов»?.. Не читал. Великолепная сатира. На Гитлера, на Муссолини, на самураев, на всех…
— И на нас? — спросил Павка невинным тоном. — И у нас армия самая сильная в мире?
— Ишь ты какой ядовитый! И в самом деле. Много насчет непобедимости трубили. Но мы — совсем другое дело. Красная Армия — зарубите себе это на носу — сильнейшая.
— А отступает… Зачем отступает?
— Придет время, пойдет в наступление. Наша армия — это народ. А народ непобедим. Трудно нам придется, хлебнем горя… Но победим, это точно. — Папа помолчал, добавил тихо — Жаль мне вас, ребятки… Все я знаю. Знаю… на войну собрались — варенье, печенье запасаете, конфетки… Эх вы, сладкоежки…
— Мы не на войну! — нахально соврал Павка. — Мы так просто, на всякий случай… Война все-таки.
— Ладно-ладно, — папа закурил папиросу. Во тьме затеплился огненный кружочек. — Только без вранья. Не раззвоню, не бойтесь. Я ведь понимаю вас. Добрые ребята. Все понимаю. Одного не могу сказать: идите, ребята, одобряю. То есть, я хочу сказать, — одобряю ваш порыв… страшновато мне… за вас. Мальчишки вы, все вам нипочем, все на одной ножке… Вот Юрка, к примеру… Ослиное упрямство. Не пустить — назло сбежит. Так уж лучше по порыву сердца… Понимаю… Короче говоря, я ничего не знаю.
Он окончательно запутался, ткнул в пепельницу папиросу и, потянувшись, за второй, закончил сердито:
— Хватит лясы точить. Спать пора. Дома: то предупредили, что у Юрки ночевать останетесь?
— Предупредили, — с готовностью ответил Вилька.
— Ну, так давайте на боковую. Мне вставать рано, а вам завтра ночь не спать, зажигалки караулить.
Мы расстелили одеяла на полу террасы. Спать не хотелось. Вилька тихонько насвистывал, Глеб ворочался с боку на бок. Рядом со мной посапывал Павка.
— Юрка, а, Юрка! — Павка слегка подтолкнул меня в бок. — Ты не спишь, а?
Я сделал вид, что сплю.
— Мировой парень, — раздался голос Вильки. — Повезло Юрке.
— Ты о чем? — поинтересовался Глеб.
— Ни о чем, а о ком. Отец Юрки — что надо.
— М-да, — согласился Глеб. — Свой старик. С головой.
— А мой, — вздохнул Павка, — если б узнал… Крику бы было! «… У меня — сердце! Ты маму в гроб загнать хочешь», — очень смешно пропел Павка. — Толковый мужик Антон Васильевич. Большевик.
Я лежал, затаив дыхание, и меня распирала гордость. Гордость за папу.
Дни летели стремительно, неудержимо — успевай только обрывать календарные листки. Война приближалась к нашему городу. Бои шли пока в районе Могилев-Подольского, но теперь мы научились читать между строк: фашисты жали на всех фронтах. Раненые прибывали и прибывали. Они привозили страшные вести: фашисты сжигают города и села, бомбят санитарные поезда, приканчивают раненых и пленных, мучают, вешают женщин, стариков, детей…
Об этом сообщали и газеты. Но в какое сравнение может идти скупая информация с живым свидётельством очевидца!
— Отбили мы у гансов сельцо — сердце зашлось: девочка в петле, а рядом ребятенок — вместо головы каша. Тигра лютая — и та смирнее. Посмотрел я все это, и душа загорелась. Шасть в сторону, а там сплошной ужас… люди навалом лежат, скорчились, и ничего на них нет, даже кожи, одно горелое мясо, потому как это были пораненные бойцы, а их зверье фашистское заперло в школе да и спалило школу вместе с бойцами…
Такие рассказы пугали. Но это уже был особый испуг — он рождал ненависть, злобу. Мы все яростней наседали на Вильку, обещавшего обмундирование, называли его трепачом, упрашивали. Вилька слонялся у санитарных поездов, ловко избегая встреч с бойцами железнодорожной охраны. Все же он на них напоролся. По нему даже стреляли.
Он прибежал к нам со свертком под мышкой — счастливый донельзя.
— Вот! — Вилька бросил под яблоней сверток. — Два комплекта. С пилотками. Теперь у нас восемь пилоток.
— А сапоги? — деловито осведомился Павка.
— Сапоги сами доставайте. Вам есть где — у папаш. Глеб не удержался, съехидничал:
— Хорош у меня видик будет: две пилотки на голове, сапоги — и все. Фашист как увидит — до самого Берлина драпанет…
— А ну вас к лешему. — Вилька обиженно скривил губы. — Нет чтобы спасибо сказать!.. Вы думаете, форма на полу валяется? Я уж санитаров и так уговаривал и эдак, деньги предлагал. А они гонят. Хорошо хоть на одного набрел… подобрее. Вижу — нос помидорный. «Ну, — думаю-,— пофартило!» Я ему — денег, за пол-лит-рой сбегал… Дал он мне два комплекта, говорит: «Бери, ежели надо. Все одно они осколками попорчены и малость в крови Постирай, зашей и носи на радость маме».
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Документальное повествование известного писателя Олега Сидельникова воскрешает яркие страницы Великой Отечественной войны. По крупицам восстановлены этапы жизненного пути героя повествования — штурмана военно-морской авиация Хамида Газизовича Сарымсакова и его боевых товарищей — полярных летчиков, штурманов, солдат и офицеров. Необычная судьба Сарымсакова является предметом пристального и всестороннего исследования писателя. Книга посвящена 40-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.