Пора летних каникул - [20]
Он побуравил меня въедливыми глазками, подправил мочалку, которую он выдавал за усы, буркнул:
— На вечерние сеансы дети в кино не допускаются и на войну тоже. Мобилизация, хлопчик, с девятьсот пятого года рождения до тыща девятьсот восемнадцатого.
— А я добровольцем.
Ермилыч с интересом посмотрел на меня, словно впервые увидел, хмыкнул, осклабился желтыми прокуренными зубами.
— Шустрый. Эк тебя разобрало! А кто тебе в армии штаны будет гладить?.. Дурень, чему радуешься? Все равно тебя не возьмут по малолетству.
— Возьмут.
— Пока возьмут, герману сто раз крышка будет.
От этих слов у меня екнуло под ложечкой. Ну и вредный старик! Хитрый. В самом деле, не год же мы будем воевать! Как мне самому это не пришло в голову? Ударят наши главные силы, бомбардировщики разнесут в щепки фашистские военные заводы — и конец! Эх, черт возьми! Положеньице. И Глеб с Вилькой где-то как назло.
Надо что-то предпринять.
— Загрустил, хлопчик? — Ермилыч сказал непривычно ласково, участливо. Должно быть, у меня был довольно глупый вид. — Не кручинься. Война, братец, это тебе не комар чихнул. Радоваться надо, что наши ее скорехонько придушат.
— А как же я?..
— Дитё ты дитё, — старик принялся скручивать «козью ножку». — В казаки-разбойники поиграть захотелось? То, что добровольцем хочешь, — добро. Стало быть, не такая уж ты треска вяленая, как я мыслил. Однако с кондачка в пекло лезть негоже. Воевать уметь надо. А то ведь, знаешь, парень, на войне ненароком и черепок потерять можно. Как сейчас помню, служил со мной в эскадроне парнишечка…
Ермилыч рассказывал про парнишку, но я плохо его слушал. В голове гвоздем засели слова: «Пока возьмут, герману сто раз крышка будет». Старик сердито пробурчал:
— Однако ты, парень, неслух. Сказал же тебе: иди матери помоги. Бумажки на окна клеить. Отец то на работу ушел. Одна мать мается. А к вечерку, как жарынь спадет, щель в саду миром рыть начнем — укрытие от бомб. Приказ вышел. Много нынче приказов разных — которые для пользы, а есть и просто так…
Я клеил на стекла бумажные ленты, а мама все вздыхала:
И зачем надо окна уродовать? Возни-то потом сколько! Все в клейстере. На неделю возни.
Тут ко мне прибежали, наконец, Глеб и Вилька: в глазах восторг, улыбка до ушей.,
— Война!.. Здорово, а?!
— Опомнились!.. Где вас черти носили? Глеб объяснил:
— Забыл, что ли? У меня сегодня утреннее представление. И потом Вильку на работу устраивал. Порядочек.
— В полчаса все сделалось, — подтвердил Вилька. — Раз, два — и в дамках. Разрешите представиться: Вилен Орлов, будущий… впрочем, насчет будущего… будущее покажет. — Оглянувшись, добавил, понизив голос, чтобы мама не услышала — Сперва на фокусника учиться предложили — из внимания к моей прежней специальности, но я — наотрез. Хватит с меня фокусов.
— Что про войну слышали?
— Так, краем уха, — Вилька небрежно махнул рукой. — Решили немчики схлопотать по морде…
Глеб перебил:
— Говорят, наши на Варшаву двинули…
— Заливаешь!.. Вот это да!.. Кто говорит?
— Кто-кто! Люди говорят.
Тут я им дал такого раза, что они только ахнули.
— Ребята, — сказал я тихонько (чтобы мама не услыхала), — я ухожу на фронт. Добровольцем.
У Глеба и Вильки сделались такие несчастные физии, что даже жалко их стало.
— А как же мы? — Глеб походил сейчас на ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Вилька все еще стоял, разинув рот.
— Что — вы? Никому не запрещено записываться в добровольцы. Пошли вместе, а, ребята?!
Глеб задумался. Неужели трусит? Вот это номер! Сомнения на этот счет развеял Вилька. Сказал, виновато улыбаясь:
— Нам, понимаешь ли, Юрка, нельзя. Из московского управления госцирков авизовка пришла: тридцатого быть в Минске… Так-то вот, друг, расстаемся.
Он вздохнул, повертел в руках кепку и вдруг с радостным возгласом подбросил ее к потолку.
— Эврика!.. Эврика, мальчики!.. Все ясно, как апельсин. Не суждено Вилену Орлову крутить тройной стрикасат с пируэтом. Вилен Орлов записывается в добровольцы.
— Вилька! — взмолился Глеб. — Вилька!..
— Вопросы только в письменном виде и желательно на гербовой бумаге.
— А как же я?! — На Глеба больно было смотреть. — Ребята… Это нечестно. Сами на войну, а на товарища плевать? Друзья называется.
— Чудило! Топай с нами.
— Не могу, ребята. Если я уйду — номер развалится.
— М-м-да… дела, — Вилька поскреб затылок. — Как говорят в городе Одессе, факир был пьян — фокус не удалей.
И тут-то меня осенило. Номер развалится! Ну конечно, развалится. Еще как развалится! И хорошо, что развалится.
— Глебчик, — я прямо-таки ликовал, — Глебчик, сколько гавриков выступает в вашем номере… Десять? Прекрасно. И все такие хорошие парни — здоровяки, молодые, симпатичные, все призывного возраста. Должно быть, командир отделения от радости по воздуху летать станет, получив под свою команду таких натренированных красноармейцев… Уловил намек, Глебушка? Нет, не-тути больше вашего роскошного аттракциона! В армию его призовут…
Громовое «ура!» потрясло коттедж. Мама заглянула к нам, покачала головой, мол, большие, а ума маловато.
— Извините, Анна Петровна, — расшаркался Вилька, — это от полноты чувств. В честь победы.
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Документальное повествование известного писателя Олега Сидельникова воскрешает яркие страницы Великой Отечественной войны. По крупицам восстановлены этапы жизненного пути героя повествования — штурмана военно-морской авиация Хамида Газизовича Сарымсакова и его боевых товарищей — полярных летчиков, штурманов, солдат и офицеров. Необычная судьба Сарымсакова является предметом пристального и всестороннего исследования писателя. Книга посвящена 40-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.