Попутный ветер - [26]

Юноша ощущал раздражение. Не любил он состояние, когда дар молчал. Ведь даже бессловесное животное понимало больше. Летта настороженно стояла рядом, цепко схватившись в его руку.

К толстяку подъехал еще один человек, помладше возрастом, мелкий, тощий, с густыми черными бровями и издевательской улыбкой. По одежде и манере поведения его можно было записать в помощники торговца. Он слез со своего ослика, подошел к молодым людям и внимательно их оглядел. Видимо, не имея пока достаточно средств, чтобы пользоваться дорогими духами, мужчина держал за поясом мешочек перемолотых в порошок специй. Но это не мешало Олафу почувствовать тяжелый дух подлости и лицемерия, нахальства и самодовольства.

Вдоволь налюбовавшись на потенциальных рабов, тощий вернулся к толстяку. Они начали говорить на незнакомом языке.

Юноша, прикрыв глаза, сосредоточенно потянул носом. Но, к сожалению, смрад, исходящий от второго караванщика не помогал понять, о чем ведется разговор. Олаф встревожено посмотрел на Летту.

— Жаль, нельзя узнать, о чем они говорят, — шепнул тихо.

Девушка сосредоточилась, а потом начала пересказывать:

— Оба недоумевают, в ком из нас что-то не так, что мы движемся в Темьгород. Старший говорит, что дело скорее всего во мне, и мое уродство просто скрыто под одеждой, а вы — мой надсмотрщик. Значит, перехватывать нас нельзя. Меня-то не хватятся, а вот вас будут искать. Младший спорит с ним, что мы скорее праздные путешественники и нас можно поработить. Я, конечно, худосочна, и вряд ли выдержу дорогу через Красную Пустошь, а вот вы — выглядите вполне. В любом случае, лишние деньги им не помешают.

Молодой человек удивленно воззрился на свою спутницу:

— И о каких еще талантах вы скрыли?

Она улыбнулась и пожала плечами:

— Они говорят на языке моей матери, а поскольку думают, что он нам не знаком, особо не таятся. Просто повезло.

— Мы произнесли формулу свободы. Они не имеют права нас порабощать, — Олаф нахмурился, невольно оглядываясь по сторонам, и прикидывая, куда, возможно, будет лучше бежать в случае нападения.

— У них есть дурман, отбивающий память, а формулы свободы ведь никто не слышал, — Летта покачала головой. — У нас неприятности. Слушайте внимательно и запоминайте. Если мне придется петь, постарайтесь сосредоточится на какой-то простой мысли или фразе. Прокручивайте ее про себя, и не слушайте мою песню. Затыкать уши будет бесполезно, потому что вы не прервете вибрацию, а ее ощущает все тело.

Юноша кивнул. Кажется, девушка поделилась с ним одной из тайн темных жриц. Что ж, полезные сведения. Только как ими подейственнее воспользоваться, если вокруг лишь один друг и много врагов.

Востов и его прислужник тем временем переглянулись с одинаковыми кривыми усмешками, став вдруг неуловимо похожими друг на друга. Видимо, они все-таки пришли к согласию, и оно было не на пользу Олафу и Летте. Тощий брезгливо сплюнул и сделал какой-то знак надсмотрщикам. Четверо верзил, уже не тех, кто дежурил под утро, а других, выспавшихся, неторопливо спешились и направились к молодым людям. С кривыми усмешками на рожах, наемники приближались неминуемо, как вчерашняя туча. В запахе каждого пылала смолистая уверенность, что даже без помощи сотоварища справиться со щенками будет совсем не трудно.

Разряженный воздух их бесчестья резал легкие Олафа. Что ж, от подобного люда всякого можно было ожидать. Сюда бы отряд имперской службы, у них был бы не плохой шанс получить награду за поимку преступников, но солдаты редко проезжают по этим местам.

Летта тоже все поняла, парень почувствовал это по ее напрягшейся руке. Девушка подобралась и начала петь. Первые звуки сначала привлекли внимание юноши, поймали в свою ловушку, потом он вспомнил про совет своей спутницы и попытался вырваться. Однако, удалось бы это ему, или нет, узнать было не дано. Летта закашлялась на какой-то особенно высокой ноте. Волшебство закончилось, едва начавшись. В голове зашумело, будто после крепкого удара. Но мысли потекли своей чередой. И, похоже, с работорговцами произошло что-то подобное. Они, расслабившись на мгновение, вновь подобрались и продолжили наступление.

К Мракнесущему этот вчерашний дождь! На песни надеяться теперь не приходилось. Только на собственное умение драться. Олаф загородил Летту своей спиной и вынул кинжал. Знатная штука, память тела — все нужные мышцы напряглись и заиграли. Нет срока давности для однажды познавшего школу боя. А школа у него была отличная. Когда-то юноша едва не проклинал своего учителя, набивающего ему ежедневно не одну шишку, а теперь бы поблагодарил от души. Хотя бы за то, что тот твердил, мол, не стоит пасовать перед числом противника. Признание своего поражения — ведет к поражению, а уверенность в победе — почти победа.

Олаф немного наклонился вперед на полусогнутых ногах, чтобы подсечь первого, кто подойдет. А потом уже Жизнеродящая в помощь. Летта со свистом дышала за спиной. Гоняла ли она кого-нибудь в своей жизни, кроме назойливых насекомых и мышей? Он не успел додумать последнюю мысль до конца… И не понял, что именно произошло.

Сначала послышался хруст, словно обломилась ветка. Потом закачалась земля под ногами, заставив моментально повернуться, и присесть, прижав к себе девушку. Все вокруг заволокло мраком. Невозможно стало разглядеть что-то даже в паре локтей. Мгла поглотила весь караван работорговцев, наемников, Востова и его прихлебателя, небо, лес, поляну, красоты Лесной Заманницы. Разрывающий барабанный перепонки гул несся одновременно отовсюду, пригибая к земле. Наверное с таким звуком сотрясаются горы, или сдвигаются недра, втягивая в себя океаны и порождая скалы. А потом гул и рокот сменились воплем. Не человеческим и не звериным. Пропитанным тоской и ужасом перед открытыми вратами в самое логово Мракнесущего. И, вероятно, хорошо, что не было видно, чья глотка производит вопль такой силы и напряженности. Дойдя до какой-то точки и оборвавшись на непереносим визге, он уступил место протяжному мученическому стону.