Попутчик - [41]

— Это опасно. Вы уверены, что он хочет, чтобы вы его спасали? — спросил я, сразу подумав, что мне стоит тщательнее выбирать слова, но Дзирт не расстроился.

— О чем ты? — спросил он. Мне показалось, что он знал, что я имею в виду, но просто хотел заставить меня размышлять дальше. Он заставляет меня думать, уже зная ответ, но желая, чтобы я сформулировал его сам. Потому что лишь после того, как мысль была произнесена вслух, я в действительности понял, что имел в виду.

— Я имел в виду, — начал я, — вы не боитесь, что он где-то там, в клетке, до смерти переживает за то, что вы и ваша семья — его семья — попробуете спасти его, но потерпите неудачу? Ведь этот человек может убить вас из-за него?

Дзирт кивнул. Его лицо выражало нечто среднее между мрачной решимостью и надеждой.

— Я уверен, что он именно так и думает.

— Но тогда зачем?

— Потому что он заботиться о нас больше, чем о себе. И мы были бы ужасными друзьями, если бы не ответили ему тем же, — с этими словами он слегка кивнул головой и направился к лестнице в трюм.

— Дзирт! — крикнул я ему вслед. — Если вы умрете, где они должны похоронить вас?

— Это не важно. Мои друзья будут знать, где искать это место.

Инстинктивно, моя рука потянулась к сердцу — потому что, разумеется, он имел в виду, что его друзья просто прислушаются к себе. Но по пути к сердцу моя рука ударилась о нечто иное. Нечто, размером с детский кулак и лежавшее в кожаном мешочке. О камень.

Глава двадцать седьмая

Следующие несколько дней слились в единое пятно. Я проводил часы, носясь по кораблю, чтобы передать небольшие свитки пергамента или устные приказы для моряков, которые не могли читать. Я носил еду с камбуза до каюты Дюдермонта, за что был награжден правом есть вместе с ним. В эти часы Дюдермонт, верный своему обещанию, учил меня морскому ремеслу, рассказывая мне о том, как водить судно — когда и как ставить парус, где заходить в порт, знаки, способные рассказать о погоде и прочие вещи, которые должен знать капитан. Когда я был свободен, я на практике изучал, как управлять кораблем. Часами сидя на палубе, я наблюдал за экипажем, занятым своими делами. Я запоминал узлы, которые они завязывали. Наблюдал за тем, как они сворачивают и разворачивают паруса, чтобы поймать ветер. Я слышал слова, доносившиеся от руля. Как правило, это были только цифры, которые говорили о том, как нужно изменить курс. Вскоре я был уверен, что в состоянии выполнить любую работу на корабле. Впервые в своей жизни я чувствовал себя дома.

Я познакомился с большинством членов команды, а также узнал часть их историй, но держался особняком и они не тревожили меня. Я переживал, что мне снова придется рассказать мою историю и снова соврать. Я беспокоился, что Счастливчик соберет воедино некоторые факты, и меня обвинят в нападении пиратов. Но даже он был очень дружелюбен ко мне, ни разу даже не спросив о камне на моей груди.

Пролетели дни, и прежде, чем я успел это осознать, мы уже плыли в Мемнон.

Я считал великим городом Врата Бальдура, но даже он мог десять раз уместиться на месте огромного Мемнона. Как самый северный порт Калимшана, город был построен там, где пустыня Калим встречалась с океаном. Там морской бриз мог развеять зной песчаных пейзажей. Разросшийся город напомнил мне самые бедные районы Врат Бальдура, перемешанные с богатейшими поселениями верхнего города. Словно всех жителей запихнули в кастрюлю и хорошенько перемешали. Покосившиеся хижины, построенные из коряг примыкали к дворцам из белого мрамора. Вдоль доков, как и во Вратах Бальдура, тянулись низкие доки, но они пустовали, и судя по огромному количеству людей, которые бегали снаружи и внутри строений, я полагал, что большинство зданий служили домом для тех, кто не имел другого убежища, а не для того, чтобы хранить в них товары.

Город тянулся к гавани. Более ста кораблей стояли на якоре в заполненных до отказа доках. Большие торговые галеоны смешивались с крошечными суденышками рыбаков. Флаги сотни портов и дюжины королевств взвивались в воздух на мачтах кораблей.

Между судами мелькали баркасы, каждый из которых вмещал дюжину мужчин, отталкивающихся веслами. Все лодочки имели на носу сигнальный фонарь, а флаг, развевавшийся на корме говорил об их принадлежности к судам города Мемнон. Капитан Дюдермонт сообщил мне, что это портовая стража города, которая рыскает тут в поисках контрабандистов. А если быть точнее, они заставляли корабли, пойманные на контрабанде, платить взятки. В противном случае, судну будет запрещен вход в порт.

Также они примут пиратов, которых мы захватили в плен. За доставку плененных морских разбойников в Мемнон была назначена награда. Но Дюдермонт сказал, что портовая стража вполне могла найти причину, по которой эти деньги не смогут быть выплачены. Они были экспертами в вымогательстве денег, и крайне неохотно с деньгами расставались. В любом случае, по крайней мере в течение суток они не станут проверять наш корабль.

В первый же день, который мы провели в порту, Дзирт и его друзья приготовились отбыть.

Дзирт разговаривал с капитаном Дюдермонтом в капитанской каюте, и я не был приглашен на эту беседу. Я пытался подслушивать под дверью, но их голоса были низкими, и я не мог разобрать ни слова. Выходя, Дзирт взглянул на меня.