Попутчик, москвич и водитель - [28]

Всем мои вещи находились в целости и сохранности, ни ветер, ни дождь не нанесли им большого ущерба, напротив, если не считать выгоревшей на солнце толстовки и то только с одной стороны, то смотрелись они не хуже новых. Особенно понравились кроссовки, пахнущие свежестью и лесными ароматами, я их даже не стал сразу одевать, положил в пакет и решил, что буду использовать лишь в крайнем случае, когда пойдёт дождь, станет холодно или во время других природных катаклизмов. Запасные взять будет негде, собственно говоря точно также, как и всё остальное. Однако отказать себе в удовольствии сменить кожаную юбку на более привычный для мужчины наряд, не смог.

Перед самым заходом в растительный лабиринт, когда мой внешний вид уже приобрёл былое «величие», надел часы, предварительно выставив на них время по солнцу, засунул в карман, нисколько не отсыревшие спички, заполнил морской водой банку, взял в руки обветрившееся и не много потускневшее копьё, на прощание взглянул на бирюзовую даль моря, и только после этого тронулся в путь. Жаль конечно, что телефон с дуру утопил, можно было бы обменять его на что нибудь полезное у местных дикарей, думаю совсем без встреч с ними моя дальнейшая жизнь не обойдётся. Папуасам нравились стеклянные бусы, а эти чем хуже? Но кто же знал, что здесь всё так запущено? Хотел было задержаться немного и поискать его в воде, но потом передумал, не стоит рисковать. Для всех будет лучше если я, как можно быстрее покину этот берег, да и с питьевой водой, и с питанием чего то надо решать, не до игрушек сейчас. И не факт, что нашёл бы ту, которую сам же и выкинул так давно, что уже начинаю забывать её форму и характеристики.

Болтающиеся словно на манекене джинсы так и норовили сползти на землю, особенно они старались осуществить свой коварный замысел во время ходьбы и даже заправленная в них футболка, от которой хотелось избавиться сразу же после надевания, не мешала им этого делать. Подвязывать брюки у меня нечем, а снимать верхнюю одежду в то время, когда со всех сторон тебя окружают безжалостные ветки не стоит, также, как и не стоит экономить на кроссовках, всё же одетых мной, на чистые носки. Остается одно, всю дорогу ставить на место зарвавшиеся штаны. Одеть обувь меня заставили воспоминания о разнокалиберных змеях, ползающих в этом месте, как у себя дома. Моему исхудавшему организму достаточно одной неудачной встречи с этими ползучими гадами и всё, можно сказать жизнь прошла даром. Сейчас я конечно уже не так паникую по их поводу и по поводу узости тропинки, но пренебрегать опасной живностью всё равно не стоит, наслышан уже о странных землях в этом краю. Если местные опасаются заходить в них, то что же тогда говорить обо мне, человеке, прошедшем лишь курс молодого бойца в этом времени. А заросли, откуда пытаюсь выбраться, на мой взгляд, не на много лучше новых земель, про которые мне так много рассказали. Стоп! А куда я сидел тогда, во время нашего с Драпом разговора, лицом? Вашу же доисторическую мать! Морда моя отсвечивала, как раз в ту сторону, где мы с дядей Стёпой приземлились, на его задрипанном, межпланетном корабле. И куда я тогда спешу, с таким энтузиазмом? Прямиком в непроходимые болота, к монстрам в пасть?

Дотопал до очередного расширения лабиринта и остановился. А в самом деле, не повернуть ли обратно или на худой конец дёрнуть хотя бы влево? Какого дьявола я забыл на этих новых землях? По Степану соскучился? Так я его толком и не знаю. Кто он мне? Брат, сват, отец? Да никто, он мне даже не дед. Он человек с Марса, тот, который меня так осчастливил, что я до сих пор отойти не могу от этого счастья.

Вторую остановку, уже более долгую и осмысленную, совершил оставив позади густые и почти непроходимы заросли. Снял одежду, жарко в ней, одел на себя рабочую форму, которую предусмотрительно забрал с собой, уж больно кожа у юбки хороша и сложив дорогие сердцу вещи в пакет, основательно задумался. Жизнь штука странная, волнообразная, возможно даже и не всегда замечательная, но она, чёрт её подери, у каждого одна, если конечно ты не придерживаешься какой нибудь оригинальной веры. И расставаться с ней, ради непонятно чего, совсем не хотелось бы.

Думалось долго. Прикидывал и так, и эдак, а остановился на том, на чём и должен был бы остановиться нормальный, сознательный гражданин нашей любимой родины, если верить средствам массовой информации. Хотя, никогда не считал себя очень правильным человеком, даже наоборот, в основной массе своих поступков я совсем неправильный, но так сложилось, что есть у меня несколько «не», через которые переступить не могу, как бы не хотелось этого сделать. Никто мне их не навязывал и не прививал с раннего детства, я их сам, можно сказать, выстрадал и возможно от этого так ими дорожу. Так вот, одно из этих «не», прямо так и гласит: «Никогда не бросай в беде товарища», а второе: «Всегда помогай старикам и детям». Первым я успешно пренебрёг, его в отношении дяди Стёпы применить по нескольким причинам практически невозможно. А вот со вторым, дело обстояло сложнее. Его подводил и туда, и сюда, пытался прицепить к, как то совсем неожиданно возросшей средней продолжительности жизни в стране, и к моложавому обаянию нового знакомого, делавшего его, несмотря на некоторую болезненность, вроде бы ещё вполне молодым человеком. Даже пытался убедить себя в том, что от границы детства он давно отошёл, а к границе старости так ещё и не добрался. Но оказалось, что иметь отличную зрительную память не всегда хорошо. Глаза Степана, запомнившиеся мне в момент нашего с ним прощания, вцепились в меня мёртвой хваткой и поединок со своей совестью я проиграл безоговорочно. Ну что же, хотя бы буду знать к кому предъявлять претензии, в случае летального исхода.