Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» - [10]

Весьма продолжительной оказалась следующая командировка Леру в Санкт-Петербург – он находился в городе на Неве с июня по декабрь 1904 года. По возвращении из России, после праздника Рождества, он еще ухитрился побывать в Марокко, где подвергался большому риску – именно в это время отношения двух стран переживали острейший кризис, а в Танжере царила настоящая анархия. Насыщенные восточным колоритом репортажи из Марокко печатались на страницах «Матен» в течение всего января, а в следующем месяце Леру вместе с Жанной снова едет в Россию, где проводит целый год. Вернувшись из России, Леру опять отправляется в Рим, где берет интервью у сестры римского папы, а летом 1906 года освещает автопробег на Гран-При Франции «Трех наций». Этот автопробег стал для Леру поводом насладиться красотами Франции и одновременно иронически дистанцироваться от воспевавших эти красоты предшественников, почти «по-футуристически» произнося осанну миру технического прогресса: «Как бы мне хотелось подробно рассказать вам о всех прелестях этого путешествия, описать разнообразные сцены, разворачивавшиеся на берегу озера Анси, где Эжен Сю, Тэн и Терье изъяснялись на языке литературы! Но нет, я отвечаю на это лишь одно: “Моторы, карбюраторы и выхлопные трубы!”» (22 августа).

Именно в Петербурге Леру писал заключительный акт своей пьесы «Дом судей», премьера которой состоялась в театре «Одеон» 26 января 1907 года. Во всяком случае, так утверждал сам Леру, но, как и во многих других случаях, относиться к этому заявлению следует с осторожностью. Несомненно, первый вариант пьесы был написан еще тремя годами ранее, что ясно следует из сообщения газеты «Ле Раппель» от 10 июня 1903 года: первоначально пьесу предполагалось поставить в следующем сезоне, то есть осенью 1903 – весной 1904 года. В беседе с критиком Фредериком Буте Леру отметил, что переделывал текст пьесы трижды. Постановка неоднократно откладывалась и в конечном счете особого успеха не снискала, хотя в драме и отразилось хорошее знание писателем судебной среды. Здесь соединяется обрисовка трех поколений судейских, привычные для «мещанской» сцены бытовые адюльтеры и политический процесс над анархистом Тифеном, бросившим бомбу в здание Дворца Правосудия; мельком упоминается и процесс Равашоля. Собственно говоря, в пьесе важна не столько интрига, сколько мораль. Некоторые из обозревателей превозносили «Дом судей» и даже проводили параллели с Корнелем, Ибсеном и «Воскресением» Толстого; другие, напротив, упрекали пьесу в многословии и декларативности, хотя и отмечали удачное исполнение мужских ролей.

Между тем в драме затрагиваются и более глубинные вопросы: насколько вообще человек вправе взять на себя роль судии, карать или миловать ближнего; не есть ли это прерогатива Божественного? Постановщик пьесы Андре Антуан в своих воспоминаниях откровенно констатировал ее провал и в то же время отметил, что одной из причин прохладного отношения публики стал чересчур мрачный, «черный» характер разворачивающихся на сцене событий. При этом он отдавал должное сценическому мастерству автора и даже утверждал, что «в лице Леру мы проморгали крупного драматурга» (в другом месте Антуан сравнивал Леру с Бальзаком и Гюго). Правда, эти слова, написанные в 1927 году, прозвучали в посвященном недавно ушедшему писателю некрологе и не могут рассматриваться как истина в последней инстанции.

Как бы то ни было, именно под влиянием провала «Дворца Правосудия» (пьеса сошла с афиши через две недели после премьеры) Леру хотя и не отказался полностью от театральных сочинений, но принял решение немедленно вернуться к романному жанру. Он очень сдержанно заметил Антуану: «Я вижу, чего они (зрители. – К.Ч.) хотят. Настаивать не стану».

Было, правда, и другое, не менее существенное обстоятельство возвращения Леру к прозе. В апреле 1907 года Бюно-Варийа якобы ночью позвонил своему сотруднику и распорядился немедленно ехать в Тулон для подготовки репортажа о взрыве крейсера «Либертэ», ставшем причиной гибели нескольких моряков. Утомленный только что завершившимся путешествием Леру бурно отреагировал на это распоряжение, произнеся знаменитую реплику, которую обычно связывают с генералом Камбронном – тот во время битвы при Ватерлоо, получив от англичан предложение о капитуляции, резко ответил: «Merde!» («Дерьмо!»). Таким образом, повздорив с «Матен», Леру принялся за написание романа. Правда, даже с учетом того, что Бюно-Варийа был человеком грубым, заносчивым и вообще малоприятным (конфликты с Леру у него случались и прежде), не все исследователи склонны принимать на веру эту занимательную историю. Ее, к примеру, пытается опровергнуть биограф Леру Альфю, утверждая, что судно «Либертэ» взорвалось значительно позже, в сентябре 1911 года. На это можно возразить, что и весной 1907 года в Тулоне произошел взрыв – правда, на другом судне, «Иена», так что не исключено, что легенда обобщила два этих события.

Очередное прозаическое сочинение Леру стало одной из самых знаменитых его книг. Речь идет о «Тайне Желтой комнаты», первом томе из цикла приключений неутомимого молодого репортера и одновременно сыщика-любителя Рультабийля. Успех этой книги был огромный, очень скоро она сделалась настоящей классикой популярного чтения и снискала высокую оценку многих деятелей культуры. Здесь и знаменитый композитор Франсис Пуленк, включивший книгу в свою «идеальную библиотеку», и плененный поэтическим стилем романа Жан Кокто, в 1960 году написавший часто воспроизводимое в современных изданиях предисловие к роману. Именно с подачи Кокто романом восторгались Андре Бретон и вся группа сюрреалистов. Особенно часто сторонники Бретона цитировали знаменитую фразу из романа: «дом священника не потерял своей прелести, а сад своего блеска», которую Леру позаимствовал – с минимальными изменениями, придавшими фразе поэтическую плавность – из одного из фиктивных писем Жорж Санд (опубликованных еще в 1837 году); позднее ее вставил в свое стихотворение «Деревья» Жак Превер.