Попса - [54]

Определение форм жизни мне понравилось, и я немедленно довела его до сведения дочери, которой в тот момент было лет 12; времена были тяжелые, она ежедневно травила меня дихлофосом по имени Бритни Спирс. Однако идиома не произвела на нее ни малейшего впечатления. «Ну, подрейтузные, - сказала она, - а почему это дурно?» Вот, подумала я, злонравия достойные плоды! «Ну как почему, - сказала я. - Ну пакость же». - «А кто слушает „Эхо Москвы“ и говорит то же самое? - спросила ядовитая девочка. - И кто читает Устинову?»

Мне стало стыдно.

II.

Интеллигент заходил в попсу то застенчиво, исподтишка, как семьянин в бордель, то агрессивно-инспекторски, как мент в подсобку, - но всегда выскакивал будто бы в потрясении от распахнувшихся бездн. Омерзение, говорит, испытал я и глубочайшую брезгливость! За гранью, говорит, за гранью. Блевать, говорит, не переблевать. Три кусочека колбаски, да отсырели все спички, за нами Путин и Сталинград, носишь майку с Че! - нет, как я выжил? Будем знать только мы с тобой. И снова к MTV, где телки в томлениях, огненные пупки с языками, бег золотой чешуи. Душепротивно, сладко, томительно, гнусно. Полноценный культурный досуг.

Сейчас и заходить не надо: сами приходят, в каждую жизнь прется реальность газеты «Жизнь». Это экспансия. Их «неизлечимые болезни» (у Лолиты болит зуб, лекарства больше не помогают), их детские похоти (первый мужчина Маши Малиновской завалил ее на школьной парте), их «ужасные трагедии» (маленькая дочка Газманова не идет к нему на руки) прыгают в лицо с федеральных новостных сайтов, как голодные насекомые. Вот тебе новости регионов: скандалы с ЖКХ, забастовки, голодовки, катастрофы, массовые отравления, онкологические больные без лекарств, социальный хлеб по талонам - и всю эту социальную реальность покрывает, как бык-производитель, ликующий баннер «секс-видео Пэрис Хилтон», и снова кто-то смертельно неизлечим (не иначе как подхватил грибок в бане). Откуда я, мирный обыватель, знаю, что Алена Водонаева, хроническая невеста из «Дома-2», «потеряла ребенка»? Зачем мне это трагическое знание, когда у меня борщ пригорел. Да и неизвестно, в самом ли деле она потеряла ребенка, но мне сообщили об этом в восемнадцати информационных пунктах, пока я искала статистику грузоперевозок РЖД за прошлый год. По какому праву этот эмбрион занимает место в моем сознании? - мой стол не столь широк, чтоб грудью всею. Но жизнь продолжается, несмотря на горечь потерь, Оксана Робски без смущения говорит о любви и творчестве, а женщина-романист Т. Устинова, мастерица межсословных семейных счастий и певица олигарших «античных тел», царственно восседает на троне в передаче «Культурная революция». Сорок минут она причитает на тему «Не считаю медицину наукой, потому что в ней нет формул, как в физике». Ее слушают, ей возражают, с ней соглашаются, все серьезны до одури. Интеллектуальная дискуссия.

Я с почтением смотрю на это торжество философии, на лучистый ленинский лоб мыслящего Швыдкого и в честные, теплые глаза Устиновой, - и понимаю, что да, культурная революция свершилась бесповоротно.

Она такая.

Не то чтобы выть хочется, но и забить не получается. Потому что «дети смотрят». Потому что их догоняет - в первую очередь.

III.

Роман с попсой - непременное приключение детства и отрочества. В любой культурной резервации (забор, бонны, - а что такое телевизор? - Рахманинов, двенадцать приборов на тарелку) «естество свое берет» - и организм потребует своей дозы «пародии на катарсис» (Т. Адорно), что же говорить про наши хрупкие жилища. Дитя грязи найдет - можно не сомневаться. Девочки в этом смысле намного уязвимее мальчиков - кич как «сентиментализация обыденного и конечного до бесконечности» совпадает прежде всего с девичьим (мелодраматическим) строем души, мальчики же больше ориентированы на брутальные субкультуры. У девочек же засада на каждом шагу: не музыка - так поганые книжки, не телевизор - так журналец с рассуждениями Ксении Собчак о духовности.

Но чего мы, собственно, боимся? Не эгоистично ли наше отвращение? Ведь попса по большей части своей - благопристойна и целомудренна, ее преобладающая тематика - в рамках вечной «любви и разлуки», тоски и преданности, одиночества и встречи. Если пересчитать на деньги Серебряного века, всходит та же Дева-Заря-Купина, через речку несут Вечную Радость, а я с гордостью ношу его кольцо. Но тягота в том, что нынешние селебритиз оказались практически монополистами в роли романтических героев времени и лиц эпохи. Нам, подросткам начала 80-х, жилось, как ни странно, много проще: помимо попсы (тяжеловесной советской и смутно представляемой западной) был пантеон идеологических, исторических и литературных героев - было из чего выбирать. Лица Гули Королевой, Олега Кошевого, Зои Космодемьянской и Рубена Ибаррури - право же, были не худшими лицами (может быть, их и канонизировали, среди прочего, из-за романтического потенциала). Пугачева, опять-таки, существовала не во вред здоровью, проявлялась по выходным и праздникам, функцию девичьих глянцев выполнял журнал «Работница» с рубрикой «Подружка». Уже умерла Анна Герман, но дурманом сладким все равно веяло, и из каждого второго окна звучало «Эхо любви». Комсомольский дуэт Рузавина-Таюшев откровенно признавался: «Звенит высокая тоска, не объяснимая словами». Типажи мужественности и женственности были на удивление разнообразны, мода задавала направление, но не стандарт, настоящее же (искусство, музыка, красота, литература) было где-то за кадром, его достраивали воображение и вечная неудовлетворенность, стремление в «иные области», знаки и частные приметы альтернативного языка культуры (рока, западной литературы, интеллектуальных и религиозных учений, недоступных - и от этого по-настоящему значительных - книг). Еще незрелые для разрешенных Гоголя, Толстого и Достоевского, но уже переросшие «ешь что дают», советские старшеклассники вечно пребывали в состоянии «эстетического поиска», - иногда комического, иногда болезненного, но очевидного, кажется, для всех.