Поправка Эйнштейна, или Рассуждения и разные случаи из жизни бывшего ребенка Андрея Куницына (с приложением некоторых документов) - [2]
5. ПИСЬМО Ф. А. КУНИЦЫНА СЫНУ САШЕ В ПИОНЕРЛАГЕРЬ «СОСНОВЫЙ»
21 АВГУСТА 1936 ГОДА
«Дорогой сынок!
Скоро кончается смена, а от тебя — лишь одно письмо. Мама сердится, когда я волнуюсь, но, ты знаешь, я мнителен до болезненности. Знаю, что тебе хорошо, что вокруг — друзья, что плавать ты сам не ходишь, как обещал — а все же беспокоюсь. (Мама прочитала из-за плеча и опять сердится: что за сентименты, пусть растет мужчиной, в доме хоть один мужчина нужен, а что будет, если случай потребует расстаться надолго, и так далее, — ты, примерно, знаешь)...
Андрюша растет, стукнуло ему два месяца — он похож на тебя повадками и нравом — уступает, пожалуй, в кругозоре, но значительно превосходит в аппетите.
Мама тебя целует, мы втроем ждем твоего скорого возвращения. Люба поступила, она у нас теперь студентка. Целуем ЛЮПАМАНДРЕЙ».
6. АНДРЕЙ КУНИЦЫН ПРИВОДИТ ФАКТЫ, КОТОРЫЕ ТРУДНО ПРОВЕРИТЬ
Появившись на свет, я оказался в сложной обстановке. Рост экспансии английского капитала, невиданное обогащение латиноамериканских латифундистов, расслоение фермерства в скандинавских странах — это лишь наименее мощные из впечатлений, обрушившихся на меня. Я плакал по ночам.
В возрасте полутора месяцев я выехал с семьей на дачу. «Стоял жаркий, настоенный на душном запахе прошлогодней хвои, вечер — один из тех последних июльских вечеров, когда ничто еще не предвещает близкой осени», — возможно, подумалось мне тогда...
Здесь я впервые услыхал музыку. Перед закатом солнца, когда взрослыми людьми обычно овладевает меланхолия, отец доставал с этажерки пластинку «О чем в тиши ночей» — романс Римского-Корсакова, заводил патефон — и тогда все для меня исчезало: и лес, и люди, и небо. Я прочно засыпал.
Неподалеку от дачи, которую мы снимали, в дубовой роще шумно функционировал дом отдыха — учреждение, в котором, как говорил отец, заботы о супружеских изменах берет на себя государство. Мужчины, как один, ходили в белых брюках и одинаковых тюбетейках «конец восточной империи», и женщины, бывало, их путали.
Изредка к дереву, за которым я лежал в коляске, ходили разнополые отдыхающие, мужчина брал женщину за руки, они запрокидывали головы и смеялись, тюбетейка падала в траву, их большая короткая любовь касалась меня своими крылами...
Долгие перерывы между дачными сезонами я проводил в городе. Здесь жили очень занятые люди; они зарабатывали деньги, чтобы летом снять дачу. Они были сердитыми, потому что были взрослыми, и потому что денег на дачу всегда чуть-чуть не хватало.
В городе было много лошадей, много светофоров, много снега. Особенно много в городе было моих родственников. Они приходили, чтобы посмотреть на меня, но на самом деле смотрели друг на друга и долго спорили о международной политике. О, как все в мире было бы благородно и справедливо, если бы мировыми делами управляли мои родственники — скажем, дядя Гриша!
Но мировыми делами управляли другие люди, и поэтому началась война.
7. ПИСЬМО САШИ КУНИЦЫНА ИЗ ГУРЗУФА
21 ИЮНЯ 1941 ГОДА
«Здравствуйте, папа и мама, а также дорогая сестра Люба!
Пишу во время мертвого часа; вся моя шантрапа спит (или только притворяется), а я, честное слово, с трудом притворяюсь, что не сплю. Забегался до чертиков, вечерами иногда ругаю себя за то, что согласился поехать вожатым, настает утро — и снова ныряю с головой в нашу развеселую лагерную жизнь. И если честно — это мое самое счастливое лето!
Вчера плавали на шлюпках, заплыли в чеховскую бухту. Я сказал пионерам: „Ощущайте, братцы: в этой воде болтал ногами Антон Павлович Чехов!..“ Ощутили... А вечером мне влетело, причем, здорово, от старшей: „Ты хоть знаешь, безответственная твоя голова, что ляпнул? Чехов — и вдруг болтает ногами!“. Сильно шумела... А по-моему мои „одуванчики“, все-таки ощутили... Вот если бы я стал вещать: „Внимание, дети, вон в том белом скромном домике над бухтой, видите — с зеленой крышей, великий писатель работал над пьесой „Три сестры““ — ощутили бы? Не уверен... А впрочем, может быть, я неправ. Люба, а у столпов педагогики есть что-нибудь по поводу болтания ногами?
В общем, я здоров, бронзов и самокритичен. Скоро увидимся.
Саша.
Вчера не отправил письмо, а сегодня объявили — война! Отдаю конверт, бегу узнавать, что делать с „одуванчиками“».
8. АНДРЕЙ КУНИЦЫН ПРИВОДИТ ДОСТОВЕРНЫЕ ФАКТЫ
В первые месяцы войны мне пришлось нелегко. Противник имел превосходство в живой силе, технике и, главное, в возрасте, и я был вынужден оставить родной город и эвакуироваться в Среднюю Азию.
Путешествие было интересным, можно даже сказать, увлекательным, На повозке, среди тюков с одеялами, фамильными сахарницами и метрическими выписками я лежал, закинув руки за голову, и всматривался в ночное военное небо. Под левым плечом неудобно выпирал чайник. Вскоре показалась Средняя Азия.
Средняя Азия — это большое пространство, покрытое сверху песком. Кое-где растут тутовые деревья, в их тени хорошо пить чай с лепешками. Бомбежек нет.
Вечерами к моей сестре приходили подружки. Они негромко говорили о чем-то, смеялись, больше грустили и потом всегда пели одну и ту же песню. Песня была странной и завораживающей, элегический мотив простенького вальса обволакивал мягко и убаюкивающе:
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.