Попал - [10]

В икеевский пакет были погружены: кастрюля, банки и бутылки, как с содержимым, как и без.

Вторую пивную бутылку Слава всё-таки определил под мочу и теперь в ней тоже плескалась жидкость.

Большой пакет он завязал и втиснул в ведро. Вот и всё. Капюшон на голове, без него голову, украшенную широкими залысинами, изрядно печет. Ведро в левую руку.

Готов к труду и обороне!

На берегу остался валяться мусор, которому не нашлось применения. Свернутые в комочек женские прокладки, размокший коробок без спичек. Старая пудреница с треснувшим корпусом.

Нет, пудреницу жалко! Слава не поленился и поднял пластиковую коробочку. Внутри обнаружилась мокрая бархотка и небольшое зеркальце на крышке. Сойдет. Находку сунул в карман. Всё, пора.

— Пятница, выступаем! — скомандовал Владислав.

Пятница радостно задышала, еще сильнее открыв пасть, хотя казалось, что сильнее уже некуда.

После недолгих раздумий двигаться решили вдоль глубокой воды. Стартовой точкой был выбран берег напротив бакена. Туда, для начала, и направились.

Глава 10. В путь

— А посуда вперед и вперед по полям, по болотам идет… — цедил Владислав сквозь сжатые зубы.

Его всё бесило.

Особенно раздражали брякающие в ведре бутылки и банки. И белое неумолимое солнце в зените.

Еще бесила Пятница, которая шебуршила лапами и жарко дышала в спину, но на неё Слава себе злиться запрещал.

Он шел всего несколько часов, но за это время красная пелена неуправляемой злости уже несколько раз вплотную подступала к сознанию. Владислав Андреевич боролся. Что бы хоть немного отвлечься от усталости и раздражения, он уже перепел определенное количество известных ему песен. Начал с веселенькой "Круто ты попал на тиви", от которой, как оказалось, помнил только припев, а закончил "По диким степям Забайкалья", повторив её аж три раза подряд, настолько уместной она ему показалось.

Теперь Слава бормотал под нос стихи. В принципе, можно было бы еще вспомнить детские и пионерские песни, но шумное развлечение, сильно расходовало влагу в организме, и Владислав решил пока поэкономить и воду и репертуар.

— Так. Всё привал — он с грохотом поставил ведро на камни и начал нашаривать за спиной Пятницу. — Вылазь, давай. Вокзал, стоянка поезда пятнадцать минут. Давай-давай, лентяйка, выползай, а то лапами вообще разучишься ходить. — Он наконец нашарил мопса и вытащив из-за пазухи поставил перед собой на камни.

— Свалилась же мне на голову порося доморощенная, таскать тебя еще! — Владислав ворчал, но строго следил за своими эмоциями. Раздражение никуда не денешь, но злость надо сдерживать.

Он экономно попоил собаку с ладони. Немного побрызгал ей водой на морду и принялся гладить и почесывать, это помогало успокоится.

Сам Владислав для питья через раз использовал мочу. Правда, он сомневался, что на жаре, и при нагрузках такая уринотерапия сильно полезна, поэтому решил прогонять жидкость через организм не больше одного раза.

Пятница хрюкнула под рукой и полезла прятаться под полу халата, солнце пекло немилосердно.

Решение нести собаку пришлось принять почти сразу после выхода. Резвая на коротких дистанциях, мопсиха совершенно не была предназначена для длительного бега по камням.

Кроме того Славе частенько приходилось идти по дну, где по щиколотку, а где и по колено.

Сделав пару коротких заплывов Пятница устроила митинг протеста. Судя по поведению собаки, морская соль болезненно разъедала ей лапы. Выйдя из воды второй раз, Пятница начала скулить, дергать лапами и вылизывать себе пятки. После чего уселась на задницу, всем своим видом показывая, что шагу больше не ступит, ни по воде, ни по суше.

С тех пор она ехала за пазухой, жарко дыша и периодически переползая с места на место в пространстве халата, ограниченном снизу туго затянутым поясом.

Владислав пожевал кусочек лука, вздохнул и тяжело поднялся.

— Ладно, давай, батон нарезной, по коням.

Вокруг простирался все тот же неизменный пейзаж. Море, солнце, и камни.

Девятый круг рая, для особо отличившихся.

Идти никуда не хотелось. Двигаться по жаре было утомительно. Тяжелые мысли вяло ворочались в голове. Слава подумал не перейти ли ему на ночной образ жизни, как он читал, делают путешественники в пустыне. Но, вспомнив ночное черное море, вздохнул. Ночью на этих камнях только ноги ломать.

Владислав Андреевич шел, как и наметил, вдоль глубокой воды, оставив за спиной загадочный бакен. Слева тянулась бесконечная водная гладь, сверкая мириадами искр в лучах полуденного солнца. Справа медленно ползла широкая рифовая гряда, разбавленная лужами и небольшими мелководными лагунами. Иногда путь Владиславу преграждали глубокие тёмные расселины, которые невозможно было перепрыгнуть, и он подолгу обходил их в поисках брода. Лезть в темноту морских разломов он опасался.

Впереди вроде что-то темнело, но понять что именно пока было не возможно. Может высокий камень, а может еще один бакен. От долгого вглядывания в горизонт у Славы слезились глаза, да и камни под ногами требовали к себе самого пристального внимания.

Как всегда не вовремя вспомнилась Танька. Сука, стерва, рада наверное, что муж пропал. Как в газетах прям — вышел вынести мусор и не вернулся. Веселиться, поди, с хмырем своим.