Кат сжал кулаки и вышел из кабинета не прощаясь, с прямой, как стрела, спиной и "мёртвыми" глазами.
"Вот и ещё одна проблема!" — Признался самому себе Мил, делая пометку, что мурыжить такого человека, как Кат, до бесконечности, не получится.
Хорошо если он сломается.
А если — взорвётся?!
Да вся гвардия, все сто пятьдесят тысяч человек — легко шагнут за ним, слушая ту, самую первую сотню, что шла за Катом, зная, что он не предаст, не обманет и не бросит.
Вместе они, вместе, "пропахали носом" всю поверхность Матушки, от острова, до острова.
Каждый камешек, каждая военная база — всё это — Кат, хоть он так и не считает.
И нельзя отпустить — уйдёт он, потянутся за ним сотни молодых, покидая планету, ведь пример — заразителен!
Трехэтажное здание, построенное ещё одним из первых, в городах-передержках, для спускающихся с орбиты, уже стало мало, не вмещая всю администрацию.
"Столица нужна, столица!" — Мил уткнул локти в столешницу и упёр в ладони голову.
Ещё в свою бытность, начинающего писателя, именно так ему думалось проще всего — глаза затуманивались, и сознание уносилось в далекие дали, лёгкое, невесомое, незримое, охотясь за новыми впечатлениями.
В этом человеке, сидящем теперь за столом, никто не узнает того, чьи книги издавались и переиздавались. Их хаяли или хвалили, а автор так и сидел за своим стареньким компом, пил чёрный чай и уносился мыслями в дальние веси, в поисках того единственного зерна, посадив которое, он сможет вырастить свой новый роман.
Матушка, с её друидами, отсутствием спутника и ровным климатом — как по заказу, бери и строй "Дивный, новый мир".
Не строится новое, если старое не отпускает.
Не зря, совсем не зря, Кат вытребовал себе "молодых и ранних", отказавшись от генералов и маршалов той, прошлой, страны.
Другие времена, другое оружие, другие правила.
А сам Кат изменился в худшую сторону, став раздражительным, жестоким не в меру и циничным — оттого и ушёл от своих "молодых", честно признавшись, что "дальше" он всё только испортит.
И поседел, в одну ночь и одним взглядом остановил всех, кто попытался задать вопрос — что же случилось.
— Мил! Производственники собрались. — Помощник, вошедший без стука, напомнил о расписании. — Дела…
"Дела", — согласился сам про себя, сидящий за столом мужчина. — Давай, Женя, запускай.
— Кат! Кат! Стой! — Кричащий на всю улицу юноша, лавирующий в толпе "свежеспущенных" с орбиты, догнал, схватил за рукав куртки и замер, отдуваясь. — Еле поймал!
— Поймал мыша — ешь не спеша! — Привычно произнесли губы, уже давно забывшие, что такое "улыбка". — Чего тебе, журавель голенастый?
— "Ковчег", тебя ищет. А ты, снова, планшет забыл! — Юноша отпустил рукав и протянул мужчине планшет. — Сам же знаешь — так нельзя! Ведь сам говорил…
Что говорил Кат, он уже объяснял пустоте: едва планшет лег в руку, только хлопок возвестил о том, что рядом стоял человек.
Паренек, пожав плечами, развернулся и почесав затылок, направился обратно к Милу — докладывать, что "Ковчег" опять своевольничает.
Или не своевольничает, если Мила в кабинете не окажется.
Рубка "Ковчега", головного ТОК-а, никогда не нравилась Кату: слишком тесная, с сиденьями под инопланетные задницы и заполненная кучей всевозможного оборудования, из которого только седьмая часть, что-то важное или нужное, остальное — одноразовый мусор, над которым приходится трястись, беречь, холить и лелеять.
Но и в этой тесной, низкой комнатёшке, гордо именуемой рубкой, было нечто, что притягивало Ката сильнее самого сильного магнита, сильнее самого жесткого наркотика — обзорное окно!
Единственное, на все четыре корабля.
Ради него, Кат разобрал два кресла серокожих, подгоняя их под свое костлявое седалище.
Три года тому назад, они с "Ковчегом" заключили странный договор, напрямую не касающийся никого, кроме них. Но опосредованно — всех.
Одно время, Мил подозревал подвох, когда два пустых ТОК-а сблизились со своими компаньонами и яркие вспышки сварки, резки металла загуляли над их корпусами.
ТОК-и, с оставшимся населением, после недельного сверкания, отогнали за соседнюю планету и "уложили" на тёмной стороне, спрятав таким образом от чужих глаз.
Оставшиеся, встали на вахту, крутясь над Матушкой и дожидаясь незваных гостей.
За это время, на планете начался новый виток развития и упор на сельское хозяйство, основное и единственное важное, стал уже не актуален.
Пришла пора выводить производство, иначе — дроидов не наремонтируешься.
Целых два миллиона человек, сменили пропотевшие оранжевые комбинезоны принудколонистов, на комбинезоны техников, инженеров, рабочих.
Как всегда, основная проблема — технология, знания и образование.
Три кита, которых Россия, благодаря всяким уродам, едва не вырезала, пустив на китовый ус, жир и прочие потроха, до которых европейское сообщество так охочи, но сами добывать боятся.
Точнее — разучились, в погоне за свободами.
Сейчас, на Матушке, эти плоды оказались самыми горькими.
Кат, устроившийся в самодельном кресле, завороженно наблюдал за танцующими звездами.
Пусть лицо его давно ничего не выражало, но глаза, глаза продолжали гореть отраженным светом звезд, их искрами, их далекой мечтой.
