Понимание - [10]

[18] отдал бы все на свете за этот язык, в котором изменение формулировки вызывает полную перенастройку грамматики.

С этим языком я понимаю, как работает мой разум. Я не утверждаю, что вижу, как вспыхивают нейроны; подобные заявления принадлежат Джону Лилли

[19] и его экспериментам с ЛСД в шестидесятые годы. Я только воспринимаю гештальты; я вижу, как формируются, взаимодействуя, ментальные структуры. Я вижу, как я думаю, и я вижу уравнения, описывающие мое мышление, и я вижу себя постигающим эти уравнения, и я вижу, как эти уравнения описывают то, что их постигают.

Я знаю, как они создают мои мысли.

Эти мысли.

Сперва я был ошеломлен, подавлен всей этой входящей информацией, парализован осознанием себя. Минули часы, прежде чем я сумел контролировать поток самоописывающих данных. Все равно я не могу ни фильтровать его, ни отодвинуть на задний план. Он распределился по моим мыслительным процессам, вливаясь в обычную деятельность. Не скоро еще я сумею воспользоваться его преимуществами, без усилий, с изяществом и действенно, как танцор пользуется своим телом.

Все, что я когда-то теоретически знал о своем разуме, я теперь вижу с кристальной ясностью. Я вижу подводные течения секса, агрессии, самосохранения, претворенные в жизнь условиями моего детства, сталкивающиеся друг с другом и иногда притворяющиеся рациональными мыслями. Я определяю все причины любого моего настроения, мотивы каждого моего решения.

Что мне делать с этим знанием? Большая часть того, что обычно описывается как «индивидуальность», на моем усмотрении; высшие уровни моей психики определяют, кем я являюсь сейчас. Я могу послать мой разум во множество ментальных и эмоциональных состояний, всегда осознавая эти состояния и имея возможность вернуться к первоначальным. Теперь, когда я понимаю механизмы, подключающиеся, когда я занимаюсь двумя делами разом, я могу разделять свое сознание, одновременно посвящая практически полную сосредоточенность и гештальт распознающих способностей двум или более проблемам, осознавая их все и себя в них. Есть ли что-то, что мне не по силам?

Я заново узнаю свое тело - словно культю калеки внезапно заменили рукой часовщика. Контролировать произвольное сокращение мышц проще простого; у меня нечеловеческая координация. Навыки, для развития которых обычно требуются тысячи упражнений, я усваиваю со второго-третьего раза. Я нашел видеозапись с руками играющего пианиста и тут же повторил движения его пальцев, хотя передо мной и не было клавиш. Избирательное сокращение и расслабление мускулов увеличивают мою силу и гибкость. Время мышечной реакции - тридцать пять миллисекунд, как для сознательных, так и для рефлекторных действий. Изучение акробатики и боевых искусств потребовало бы минимум тренировок.

Я соматически осознаю функцию почек, всасывание питательных веществ, секрецию желез. Я даже осведомлен о том, какую роль в моих мыслях играют нейротрансмиттеры. Это состояние самосознания требует ментальной активности куда напряженнее, чем в любой стрессовой ситуации, на подъеме адреналина; часть моего мозга поддерживает условия, которые убили бы нормальный разум и тело в считаные минуты. Привыкая программировать свой разум, я переживаю приливы и отливы всех веществ, вызывающих мои эмоциональные реакции, подстегивающих мое внимание или лепящих мое отношение к чему-либо.

А потом я смотрю наружу.

Слепящая, радостная, страшная симметрия окружает меня. Столько всего заключено в узорах Вселенной, которая, кажется, сама сейчас сложится в картинку. Я приближаюсь к абсолютному гештальту - состоянию, в котором всякое знание занимает свое место, всякое знание светит и освещено, к мандале

[20], к музыке сфер, к космосу.

Я ищу просветления, не духовного, но рационального. Я должен продвинуться еще дальше, чтобы достичь его, но на этот раз цель не будет постоянно отодвигаться от моих протянутых пальцев. С моим мысленным языком дистанция между мной и просветлением точно рассчитывается. Я уже вижу место назначения, конец пути.

Теперь я должен спланировать дальнейшие действия. Сперва надо позаботиться о простейшем самосохранении, начав упражняться в боевых искусствах. Я посмотрю несколько турниров, чтобы изучить технику возможного нападения, хотя сам буду применять лишь оборонительные приемы: я могу передвигаться со скоростью, позволяющей избегать любого контакта даже с самым стремительным противником. Это защитит меня и разоружит любого уличного бандита, если я подвергнусь нападению. Между тем мне необходимо обильно питаться, чтобы поддерживать мозг, даже с учетом возросшей продуктивности моего метаболизма. Также придется побриться наголо, способствуя лучшему излучательному охлаждению, ведь прилив крови к голове усилился.

Затем основная задача: расшифровать структуры. Дальнейшее усовершенствование моего разума возможно лишь с помощью искусственных средств, расширяющих его технические возможности. Соединение «компьютер-мозг» позволит загружать информацию напрямую, что мне и требуется, но для осуществления этого я должен создать новую технологию. Все, что основано на цифровых вычислениях, будет недостаточным; то, что я задумал, требует наноструктур, базирующихся на нейронных сетях.