Понимание - [43]

„…Кочевала из города в город по дальним родственникам, оставаясь повсюду менее желанной, чем ей бы хотелось. Ее передавали из рук в руки, как передают вещь, не лишенную некоей абстрактной ценности, но, увы, не нужную никому“. Это — о героине вашего очерка. И это — обо мне.

В школе я училась хорошо. После семилетки пошла в горнопромышленное училище, потому что там кормили и одевали. В пятнадцать с половиной лет, еще не имея паспорта, стала штукатуром-маляром. Когда подошло к восемнадцати годам, я перевелась ученицей электросварщика.

Электросварщики казались мне элитой строителей. А девушки-сварщицы — чуть ли не богинями. И вот я в Минводах, в бригаде электросварщиков нас было 22: 20 мужчин и одна пожилая, как мне тогда казалось, женщина. Тут я и познакомилась с моим будущим мужем. На свадьбе, вручая мне стиральную машину, ребята сказали моей свекрови: „Не обижайте Лиду. Она у нас сирота“. И моя Галина Петровна ответила при всех: „Обещаю быть ей не свекровью, а матерью“.

В Минводах чаще всего живут двором, вся родня вместе. Меня уважали в этом доме, наверное, любили. И свекровь, и ее мать, баба Шура.

Цитата третья. „У меня родилась уверенность, что у меня есть дом, дом навсегда, мой дом“. (Это опять из вашего очерка, но до чего же совпадает!)

Родилась дочь. Когда ей исполнился год, я поступила на подготовительные курсы Пятигорского института иностранных языков.

Цитата четвертая. „Она решила получить высшее образование. Она понимала это иначе, чем обычные дети из обычных (пусть даже неблагополучных) семей. Для нее высшее образование было действительно высшим и действительно образованием: образованием высшего в себе, образованием, созиданием себя. Больше, чем институт, больше, чем диплом“. И это обо мне!

Ох, и досталось же всем нам! Муж приносил мне дочь на работу покормить, и я, не заходя домой, ехала в Пятигорск. Возвращалась около полуночи. Позже, когда поступила на 1-й курс, маме стало еще труднее. Она была учительницей начальных классов. Моя Иринка, наверное, и ходить научилась между партами.

Здесь начинается та часть, которую вы назвали сентиментальной. В институте на занятиях по устной речи я по-испански рассказывала, как наша семья отметила Первое мая: „Когда мы проснулись, лучи солнца уже заливали комнату. На столе, покрытом белой скатертью, в прозрачной вазочке стояли свежие ландыши…“ (Как бы я ни старалась, мама все равно успевала встать раньше меня и сходить на рынок: в доме был культ свежих продуктов.) Слушая мой рассказ, мои незамужние сокурсницы вздыхали и ахали.

„Подруги подшучивали над молодой женой: ты за кого вышла замуж — за сына или за его мать?“ И это обо мне!

И сантименты мои тоже имели горечь.

И не одну каплю. Оказалось, что у нашей девочки врожденный вывих тазобедренного сустава. Муж обвинял меня, что во время беременности я не отказалась от соревнований по стрельбе. Но мои товарищи по команде так просили, так уговаривали его отпустить меня… Да и врачи потом сказали, что это не могло быть причиной несчастья. Короче, пришлось взять академический отпуск и уехать в Донбасс к дальним родственникам с тем, чтобы муж, работая в шахте, мог содержать нас и мы имели возможность часто ездить в соседний город к врачам — хорошим, умеющим это лечить — на перегипсовку в больницу.

Так мы задумали. Но, увы. Во время медосмотра на годность к подземной работе у мужа обнаружили очаги на легких. Это у молодого мужчины, который каждое лето бывал в альплагере, дома делал зарядку не с гантелями, а кидая в воздух ось с колесами от вагонетки!

Он вынужден был пойти на завод, меня взяли литсотрудником в редакцию. Дочку целый год передавали по эстафете Торез — Ростов (больница) — Минводы (мама). Без подробностей ясно, что это было. Когда пришло время возвращения в Минводы — продолжать учебу в институте иностранных языков, муж решил остаться в Торезе: по состоянию его здоровья нам обещали вскоре квартиру, ему нужно было ложиться в стационар и т. д. Уговорить его ехать домой мне не удалось.

Дальше мы жили втроем: мама, дочка и я. Были приезды, встречи с Мужем, но стало ясно, что кто-то уже основательно пожалел брошенного больного мужчину.

Когда мама узнала о разводе (заочно его нам оформили), она упала на диван и долго по-бабьи голосила. Ее жизнь тоже не удалась. Она надеялась, что хоть у сына все будет хорошо. Особенно поверила она в это после одного случая.

…Приехал к нам как-то отец моего мужа. „Вот узнал, что внучка у меня родилась, решил посмотреть“. Муж отрезал: „Если бы у меня был отец, у тебя была бы внучка“. Мы, женщины, смягчили ситуацию, накрыли на стол…

И вот теперь мы одни. Честно признаюсь, рассталась я с мужем почти безболезненно. У нас и раньше с ним было, знаете: он с одной стороны стекла, я — с другой. Бились, бились…

Разошлись безболезненно. А вот представить, что у меня не будет моей минводской родни, не могла. А пока мы жили с матерью бывшего мужа как мать и дочь. Тем более, мы очень похожи, как бывают похожи люди одного типа. Когда мы однажды еще с мужем поехали к его деду по отцовской линии, он в первую же секунду воскликнул, взглянув на меня: „Молодая Галя!“