Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет - [34]

— Я не боюсь ответственности, товарищ Христофоров. Кстати, у нас умеют отличать ошибку от преступления, недостаточное руководство от форменного безобразия. Вопросы ко мне у вас есть?

— Как будто все…

— Тогда извините, мне поработать надо…

Выскочив из кабинета Соловьевой, Христофоров кинулся искать Стряпкова. Знал, что тот не уйдет, ждет указаний.

Кузьма Егорович изучал афишу:

«СЕГОДНЯ ВСЕ НА ВЕЧЕР СЕМЕЙНОГО ОТДЫХА.

ЗАВТРА ПРОГУЛКА ПО РЕКЕ НА ЛОДКАХ.

Сбор в 8 утра на водной станции.»

Кто-то приписал: «Явка для всех строго обязательна!»

Юрий Андреевич встал рядом, сквозь зубы процедил:

— Полундра! Королькова идет по следу. Дурак Кокин подложил свинью. Убить такую сволочь и то мало… И вы хороши… Змей-искуситель с часами… Слышали, как она сказала: «Давайте уж и вашу коробочку. Спасибо за часики». Поняли?

— Что же делать?

— Во-первых, не впадать в панику. В крайнем случае будем топить гада Кокина…

Подошла председатель месткома Паша Уткина и с заметным удовольствием сказала:

— Хорошее дело завернули. Воздух, солнце и вода. Приходите обязательно. Жен захватывайте. Будем как одна семья.

Христофоров, наливаясь злобой, с вежливостью, достойной маркиза, ответил:

— Обязательно, Прасковья Ивановна, придем. Я жену с дочкой захвачу, а Кузьма Егорович, хе-хе, племянницу Тасю… извиняюсь, Капочку. Я могу беседу провести, если пожелаете, об экономии общественных средств…

— Подумаем, — рассудительно произнесла Паша. — Это неплохо, мероприятие полезное…

Христофоров оглянулся.

— Ушла. Слушайте, Стряпков, а не поломать ли нам всю эту историю с вазой? Не тот человек Соловьева. Можно только испортить…

— Ни в коем случае! Часики все-таки у нее. Клюнет, я знаю, у нее денег ни копейки, а до зарплаты еще пять дней.

— Смотрите! Я умываю руки.

— Будьте спокойны. Клюнет. Ну, я пошел выполнять ее распоряжение. Она не любит, когда ее не слушаются. Я в исполком. А вы?

— Пойду чистить морду Кокину. Он, шакал, у меня повоет…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в коей «Тонап» даст трещину.

Хорошо было жить и трудиться столоначальникам, письмоводителям и делопроизводителям в департаментах, казенных палатах, губернских правлениях и в разных попечительствах. Издавалась для них специальная литература: что такое ипотечные учреждения, ссудосберегательные товарищества, общества взаимного кредита; когда всходит солнце и луна; когда и где открываются ярмарки; таблицы курсов на Лондон, Амстердам; какие существуют пошлины и сборы, расценки на гербовую бумагу, правила по векселям и заемным письмам; как взимать сборы за чины и пенсии. При надобности сенатский или синодский чиновник мог легко узнать, каков срок возбуждения дела о незаконности рождения, если муж находится в России и если муж за границей; как составлять прошения и доверенности: «Милостивый государь! Доверяю вам ходатайствовать за меня…» Как писать письма деловые, поздравительные, любовные: «Ваш кроткий, исполненный благородства образ, также ваше солидное приданое взволновали меня…» Или: «Припадая к стопам вашего высокопревосходительства, слезно умоляю…» Или: «Милостивый государь! Сего числа вы нанесли мне оскорбление действием. Следуя долгу и дворянской чести, вызываю вас…»

Справочников, письмовников была уйма. Все было расписано: в каком вицмундире на службу ходить, в каком партикулярном платье делать визиты.

Без этих хотя и полезных советов жить все же как-нибудь можно. Но о некоторых канувших в вечность практических руководствах и сейчас стоит пожалеть. Было, например, такое руководство: «Как надлежит вести себя с подчиненными». Оно было разбито на параграфы: «Приход в присутствие», «Ответ на приветствие», «Выслушивание доклада», «Принятие жалоб, подчиненными приносимых», «Принятие приношений», «День тезоименитства и его проведение». Существовали параграфы с краткими, но весьма выразительными названиями: «О пользе вежливости», «Не груби», «Оказывай внимание». Особенно запомнился энергичный параграф: «Не пересаливай!»

Наличие такого карманного руководства многих бы предостерегло от неправильных действий. Оно бы спасло и Юрия Андреевича Христофорова от ошибочного поведения с вдвойне подчиненным ему колбасником Кокиным. А Юрий Андреевич как раз нагрубил, не проявил такта, короче говоря, пересолил.

Зайдя в каморку Кокина и поздоровавшись, Христофоров невинным тоном спросил:

— Скажи, пожалуйста, Евлампий, сколько времени?

Кокин, ничего не подозревая, показал свои золотые часы:

— Не идут, головку потерял…

— Ай-ай, какая досада. Где это тебя угораздило?

— Кабы знал…

— А я знаю, — зловеще сказал Христофоров. — Я все знаю. Мерзавец ты! Давить таких надо, без применения амнистии…

— Чего ты лаешься? Не дома!

— Я тебе покажу, свинья! Я тебе покажу, как колбасу в пионерские лагеря отправлять! Тебя, дурака, предупреждали. Нарвался на Королькову? Она твою заводную головку в колбасе нашла. Господи, наградил же меня бог таким подлецом!..

И вдруг началось низвержение самодержавия, бунт. Кокин сорвал белый колпак, снял фартук, бросил на пол, затопал ногами.

— Ты кто такой? Не ори! Кто заставил меня эту паршивую колбасу делать? Я давно мучаюсь! Да я тебя в момент утоплю! Я и в тюрьме работу найду. Могу поваром, могу булочником. Плевал я на тебя…