Помойник - [23]

— Да ты рехнулся, мужик! Как у тебя с головой?! Откуда ты берешь такие цифры! Все дядино добро вместе с квартирой стоит намного меньше, — возмутившись, заметил я.

— Ну, предположим, не меньше, — возразил мужик. — Ничего, Вова. Наскребешь где-нибудь, не маленький. Советую, пораскинь лучше мозгами.

— А у вас есть его долговая расписка?

— Какая к шутам долговая расписка? Я приду к тебе за деньгами ровно через неделю. Ты давай уж, не заставляй нас прибегать к крайним мерам. Мы этого не любим, — произнес он, развернулся и разболтанной походкой направился к лестнице.

Я был в полном замешательстве. Не найдя мужику слов для достойного ответа, я продолжал стоять истуканом в дверном проеме.

Шутка ли сказать — десять тысяч долларов. Я не обладал такими деньгами. Но если бы и обладал, то с какой стати должен был платить за своего дядю? Эдак любой прохвост с улицы может потребовать с меня деньги. Дескать, ему задолжал покойный Виктор.

К действительности меня вернул грохот отъезжающего от дома самосвала. Вероятно, мой визитер использовал его в качестве такси. Что ж, самый подходящий транспорт для наших весенних дорог. За исключением боевой машины пехоты.

Нет, но хороши бывшие коллеги моего дяди!

За разъяснениями я решил обратиться к Мареку. Наверняка он, как сторожил, был в курсе всего происходившего в поселке.

Мой сосед долго не открывал дверь. Когда же, наконец, ее открыл, то выглядел бледным, напряженным и испуганным.

— Это ты, Володя? Ну, здравствуй. Извини, я слышал звонки. Но не отпирал, потому что был занят. Гнал самогон, — сказал он. Теперь стало понято, почему обычно бдительный и любопытный Марек не выглянул из своей квартиры на наш разговор с мужиком.

После нескольких незначительных фраз, я пригласил его к себе на праздничный обед.

Но обед, мягко говоря, у меня не получился. Что-то я недосолил, что-то — пересолил. Курземес строганов подгорел. Картофель разварился. Извар наполовину выкипел из кастрюли.

Нет, легче и проще было питаться полуфабрикатами!

Впрочем, если бы у меня даже отлично получились все блюда, то ел бы я сейчас без всякого удовольствия. Недавний визит длинного прыщавого мужика начисто отбил у меня весь аппетит.

Поэтому, немного пожевав подгоревшую свинину, я рассказал Мареку, кто и зачем ко мне сегодня приходил.

— Ничего удивительного, — выслушав меня, сказал он. — Твой дядя, мир его праху, был у нас заметной и влиятельной фигурой. Виктору вполне могли одолжить денег под одно его честное слово.

— Стоп, Марек. Но я помню, ты говорил совсем иное. Что, напротив, многие ему были должны, — возразил я.

— Я этого не отрицаю. Но согласись, я же не вникал во все его денежные дела.

— Ладно, проехали, — махнул я рукой. — Кстати, тебе знаком этот мужик? Он называет себя Геннадием.

— Естественно, это Генка Кривонос. Прежде он был правой рукой у твоего дяди.

— По-моему, премерзкая личность эта его правая рука, — хмыкнув, заметил я. — Но все же мне не понятно, почему я должен кому-то там платить?

— Просто долги Виктора стали теперь твоими долгами, — нравоучительно произнес Марек и пододвинул ближе к себе тарелку с остатками национального латвийского блюда. — Как, говоришь, называется?

— Курземес строганов.

— Красиво. Зря, Володя, ты ругаешь свою стряпню. Мне, например, она очень нравится. Почти как в ресторане. Не каждая женщина еще сумеет приготовить так, чтоб было с хрустящей корочкой.

— Я рад, что не напрасно старался, — ответил я и вытер салфеткой повлажневший лоб.

— Слушай, Володя, я долго к тебе присматриваюсь и никак не возьму в толк. Ты на самом деле не знаешь, кем был твой дядя? Или только притворяешься, что не знаешь?

— Почему не знаю? Отлично знаю! Сначала он был зоотехником. Потом, по твоему рассказу, сторожем на мусорном полигоне, — сказал я.

— Да, верно, — кивнул Марек. — Официально он числился сторожем. Всегда только так себя и называл. Все же остальные — Голова. Потому как на этой городской свалке Виктор был царь и бог. От его воли зависела жизнь и смерть ее обитателей. Все они ему подчинялись и каждый месяц платили дань. У него были помощники. Не из бомжей. В том числе и Генка Кривонос.

— Занимательно. И что над дядей не существовало никакого начальства? — поинтересовался я.

— Почему? Без начальства у нас никак нельзя. Над ним была администрация полигона. Но это чисто номинально. Всей реальной властью обладал Виктор. Администрация ни во что не вмешивалась.

— Прямо средневековье какое-то.

— Угу. С отдельными человеческими сообществами иногда именно так и происходит, — сказал Марек. Поколебался и налил себе вторую тарелку солянки. — Как называется супчик?

— Солянка по-грузински.

— Запиши после рецепт. Но мне странно, Володя, что ты обо всем этом ничего не знал.

— Разумеется, черт возьми! Я жил совсем другой жизнью. До настоящего времени меня никак не трогало, что творится у вас здесь в поселке и на свалке.

— Конечно. В Москве мало кого волнуют наши дела, — согласился Марек. — Но я продолжаю. Вероятно, Виктор чего-то там недодал-недоплатил своим помощникам. И сейчас они желают получить это с тебя. Все просто.

— Этот Кривонос требует с меня десять тысяч долларов, — напомнил я. — Но откуда, спрашивается, я их возьму? Не из швейцарского же банка!