Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде - [24]

Если напряжение возрастает или возникают форс-мажорные обстоятельства, то поиски опоры и шаги отступления становятся более частыми и длительными. Однако спасательная функция частичных регрессий осуществляется лишь тогда, когда человек, на которого они направлены, играет, как говорится, заодно. То есть если Эльвирино «упрямство» и вправду повышает привязанность матери и если та и вправду качает ее на руках, как маленькую, а по вечерам рассказывает ей сказки. Если бы мать этого не делала, то регрессивность девочки не только не находила бы разрядки, а наоборот, страхи ребенка возрастали. Эльвира считала бы, что ее любят меньше, чем брата, а в таких случаях дети часто, стремясь оправдать ожидания взрослых, и вправду начинают вести себя «как большие»: они уже не требуют дополнительной ласки и внимания, но зато в них растут агрессивные тенденции. Известно, что тот, кто злится и кричит, может добиться большего, чем тот, кто просит. Таким образом, дети, не получая ласки и внимания, открывают для себя новые стратегии, и стратегия применения власти становится их основным средством борьбы со страхом.

В послеразводный период ребенок часто регрессирует — порой до полного отказа от психических способностей, характерных для его возраста. Трагедия таких детей, как Стефания, заключается в том, что чем больше они регрессируют, тем труднее становится понять, что именно им нужно. А нужно им лишь одно: веские доказательства родительской любви. Стефания видит мир глазами брошенного двухлетнего ребенка, полностью зависимого от «злых великанов», и ведет себя соответственно этому. Со стороны, конечно, в злой и раздраженной шестилетней девочке трудно увидеть двухлетнего малыша, ведь ее умственные и физические способности остались прежними. Мать, в свою очередь, все больше страшилась агрессивных проявлений дочери и всеми силами старалась с ними бороться. Чем больше накалялась эта борьба, тем страшнее становился мир, в котором теперь приходилось жить девочке, — ведь добрые мама и папа, казалось, исчезли навсегда и на их место вступили злые, ненавидящие ее и всесильные существа, от которых она полностью зависела.

Кстати интересно, что многие родители боятся своих двухлетних детей. Серьезные приступы гнева на втором и третьем году жизни связаны чаще всего с тем, что родители неправильно понимают требования автономии ребенка, принимая их за выпады против себя лично. Они раздражаются и считают своим долгом «сломить» волю ребенка: «Мы еще посмотрим, кто здесь главный!». Родители ведут со своими детьми борьбу за власть, как если бы они имели дело с равным себе противником — физически, умственно и психически. Но добиваются они этим только того, что дети начинают их бояться, считают жестокими, злыми, ужасными, а это превращает борьбу за автономию в борьбу против грозного и злого врага.

Александру было шесть с половиной лет, и он регрессировал так же глубоко, как Стефания. Окружающие его люди были способны в один момент менять свою сущность и превращаться из «совсем хороших» в «совсем плохих». (Это свойство совсем маленьких детей в психоанализе называется «расщепленным восприятием объекта».) Тогда мальчик начинал буйствовать, швырять все вокруг себя и его невозможно было успокоить. Потом приступ кончался, и он видел, что мама выглядит совсем нормально и ее ужасная гримаса давно исчезла. Александру становилось стыдно за себя, ведь теперь, после развода, он — единственный мужчина в доме и ему хотелось, чтобы мама им гордилась. Однако в своей панической растерянности он просто не знал, что делает. И эта ужасающая ненависть к матери в такие минуты... Мальчик начинал себя ненавидеть. Теперь он считал, что отец будет его презирать, а мама окончательно разочаруется в сыне. Родители порой и вправду испытывают подобные чувства, поэтому Александр не в состоянии был выйти из своего заколдованного круга. Когда — плюс к этому — он еще и потерял контроль над своим телом и стал мочиться в постель, ему грозила утрата остатков уважения к самому себе. А это — в проекции на родителей — означало потерять их любовь.

Маленькое отступление. Ночное недержание мочи у детей часто является развивающимся невротическим симптомом и связано с внутренними психическим конфликтами. Восьмилетняя Бетина на протяжении нескольких лет страдает энурезисом, возникшим после рождения ее маленькой сестренки. Никто из тех, кто знаком с девочкой, не смог бы предположить, что у нее большие душевные проблемы. Она очень хорошо учится, добивается намеченного, фантазерка, одарена художественно, умеет радоваться жизни, сохраняет замечательные отношения с родителями, с друзьями и даже со своей маленькой сестренкой. Бетине удалось все свои беды сконцентрировать в этом симптоме. Ее энурезис — результат частичной регрессии и, хотя это и невротический симптом, но он «защитил» другие области ее личности от разложения. У Александра же ночное недержание мочи сопровождает расширенную регрессию, которая и завела его в тупик.

Если пример Магдалены и Стефана показал нам, как можно использовать первые недели после развода для восстановления душевного равновесия, то пример Стефании и Александра ярко демонстрирует, каким опасностям подвергается ребенок, если он не получает в это страшное время столь необходимого ему участия. К сожалению, типичным можно назвать как раз второй пример, а не первый.