Поморы - [16]

Вот за это и мстила Иерониму жена всю их долгую совместную жизнь. Нынешний дом она купила с помощью своих родителей.

Но рубаху она все-таки дала. Старый помор нисколько не смутился, когда его избрали в президиум, и чувствовал себя за столом так уверенно, словно всю жизнь занимался таким почетным делом.

В зал просочилась и ребятня, заняв заднюю скамью. Однако вскоре ребят с нее прогнали, и они выстроились вдоль стены. Рядом с Родькой сосредоточенно хмурил белесые брови его приятель высоченный Федька Кукшин по прозвищу Полтора Федора. Явилась и Густя Киндякова с Сонькой Хват, которых также разбирало любопытство.

Двери распахнули настежь, чтобы дышалось легче. Возле них пристроилась румяная чернобровая Фекла Зюзина, ряхинская кухарка.

Собрание начал уполномоченный промысловой кооперации. Он одернул свой аглицкой пиджак с накладными карманами, откинул со лба прядь волос, непокорных, рассыпающихся, и стал говорить о трудностях, вызванных гражданской войной, об изгнании интервентов, которые ограбили Север, о том, что на Поморье промыслы пришли в упадок и надо их налаживать.

Рыбаки вежливо слушали, посматривали на оратора — кто с выражением сосредоточенного внимания, кто уважительно, а кто и недоверчиво, и даже насмешливо. Не часто им доводилось слышать такие речи. У всех в голове крепко сидело: Куда он клонит? Чего агитирует? Когда заговорит о главном, ради чего приехал?

Но вот оратор, кажется, приблизился к этому главному, и по залу прошло легкое оживление.

— Промыслы нам надо вести организованно, коллективно, — толковал Григорьев. — Сейчас везде рыбаки объединяются на паях в товарищества, заключают договоры с государством. Оно им оказывает помощь кредитом, материалами, продуктами и промтоварами. Объединяться надо! Что это будет означать? А то, что вы будете работать на себя, а не на эксплуататора.

Докладчик сделал паузу. Этим воспользовался Обросим.

— Кто это экс… эксплуататоры? У нас таких вроде нету!

— Как же нету? — отозвался докладчик. — Есть!

— А ну-ко, назови.

— Можно и назвать. Взять хоть Вавилу Ряхина. Разве мало вы на него работали, да еще и теперь гнете спину! А посчитайте-ка, как он на вашем труде наживается?

Ряхин недобро блеснул глазами и склонил голову за спиной Обросима.

— Не спрячешься, Вавила! — сказал Панькин. — У Обросима спина неширока.

— Недавно привез Ряхин товар в Архангельск, — продолжал Григорьев, — продал государству только малую часть. Больше половины тюленьих шкур сплавил налево, перекупщику Кологривову. А что получили зверобои? Сколько он уплатил команде?

— Дак ведь товар-то мой! Кому хочу, тому и сбываю. — Ряхин уже больше не прятался, сидел прямо, вызывающе подняв голову. — А команде мной уплачено за рейс вдвое больше прежнего.

— А получил ты втрое больше. И Кологривов, пустив шкуры в оборот, получил бы вдесятеро больше. Если бы его не арестовали за спекуляцию. Вот куда ведет частная собственность. Между тем рыбаки, вступившие в кооператив, будут иметь всякие преимущества и выйдут из зависимости от частника.

— Эт-то все пока слова, — загудели сторонники Ряхина. — От кооператива нам пока выгоды никакой не видать… Ищо шубу-то надо сшить, а потом ее носить да глядеть, не тесна ли, не холодна ли…

— Верно, верно, товарищи рыбаки, — согласился Григорьев. — Шубу сошьем, и добрую!

Он сел, вслед за ним поднялся Панькин.

— Тут товарищ уполномоченный вам все понятно объяснил, — сказал он. — У кого есть свои невода да парусники? Все вам дают Ряхин да Обросим. А тут обзаведетесь своими снастями, работать станете сообща, а добычу — государству за приличное вознаграждение.

— Уж я ли не кормил вас, мужики, столько лет? — зычно крикнул Ряхин.

Мужики молчали, не отвечая ни на горячий призыв Панькина, ни на реплику Ряхина. Конечно, не могли они не верить уполномоченному, представителю Советской власти. Но жизнь текла веками по одному руслу: добудут рыбу, зверя — продадут Вавиле или другим купцам, свившим гнезда по беломорским селам, и снова в море. Часто денег не хватало, чтобы прокормить семью. Тогда как? К тому же Вавиле за авансом под будущие уловы. Ряхин выручит, голодными не оставит. Ты только работай, мерзни на лютых ветрах, живи впроголодь на дальних тонях!

Это казалось простым, испытанным, понятным. Работа — расчет, аванс — работа. Замкнутый извечный круг.

А тут — новое. Как шить новую шубу, если неясно, где взять овчину да нитки и как ее кроить?

Слово попросил Анисим Родионов.

— Ну вот, значит, вступим мы в товарищество, внесем паи. А дальше? С чего начнем? Чем кончим? Ведь базы-то промысловой нет!

В Совете стало душно, дышать нечем. Жарко, как в парилке. Григорьев вытер лицо платком и снова принялся втолковывать рыбакам как и что. Но сомнения не покидали мужиков.

— Надо ведь сразу, в этом году, и рыбачить, и выходить на лед. А где снасти? Где обрабатывать продукцию?

— Я могу дать кооперативу в аренду свой завод, — неожиданно сказал Ряхин. — По сходной цене.

По залу прокатился шумок. Мужикам был непонятен такой шаг Ряхина, которому вроде бы и не было расчета иметь дело с кооперативом. Однако Вавила глядел вперед. Он знал, что зверобойка уходит от него навсегда. Он так и сказал.