Помни имя своё! - [106]

* * *

Они так и выдвинулись – от блок-поста на дороге в сторону Джебаль-Сарая, две нидерландские бронированные машины, две машины с морскими пехотинцами США и их КамАЗ, который они использовали как транспортное средство последние несколько часов. Дневная жара спала, небо было исполосовано инверсионными следами самолетов, на горизонте – виднелись массивные, величественные горы, перед которыми в свое время спасовала советская армия, и в которых не было никаких шансов у армии пакистанской.

Джебаль-Сарай изначально даже не был городом – просто центр уезда, такие города отличались от кишлаков только размерами, а так все было так же – немощеные улицы, скот, играющие дети. Время изменило этот город – здесь так и продолжал оставаться неофициальный центр того, что называется «Северный альянс[90]», здесь строили дорогие дома самые предусмотрительные из богачей, сюда провели асфальтированную дорогу, электричество, здесь был интернет – все это делали американцы, честно и на совесть. Теперь этот город – обещал стать первым, где талибы и пакистанцы могли встретить серьезное сопротивление.

У въезда в город – они встретили танки. Это были первые признаки какого-то организованного сопротивления афганской армии вторжению – по крайней мере, это было реальное воинское подразделение сохранившее матчасть и боеспособность. Танки занимали позиции на подступах к городу, тяжело ворочались, ревели двигателями. Где-то здесь – должно было быть и командование этой частью…

Лейтенант ехал в нидерландском Феннеке вместе с полковником Йенссеном, потому то он и получил задание сопровождать полковника на переговоры. У них не было переводчика, ни на пушту, ни на дари, поэтому, они не могли объясниться с встречными афганскими солдатами, кто им нужен и зачем. Да и просто – боялись попасть под танк. Так и искали штаб или кого-то из офицеров, подсвечивая фонариками и смотря по сторонам. В небе, в темноте – ревели турбинами самолеты, свои – не свои – непонятно.

Им все же удалось найти командование. Несколько белых Тойот сгрудились в одном месте, в темноте – белый цвет был хорошо виден даже без подсветки. Тем более, что рядом – жгли костры, охрана штаба, вместо того, чтобы охранять – жарила мясо. Автоматы – на коленях.

– Парни, где здесь штаб? – спросил Йенссен по-английски

Афганцы недоуменно переглянулись. Ни одному – и в голову не пришло спросить документы. Потом один что-то сказал на лари.

– Штаб, штаб. Главный.

– Генерал – сказал Крайс. Он знал, что это слово одинаково звучит на многих языках и афганцы, скорее всего, поймут его.

Афганцы указали на машины…

* * *

Здесь оказался штаб самого генерал-лейтенанта Кадира, командующего двести третьим корпусом, который непонятно как оказался здесь, в Джебаль-Усссарадже. Штаб-квартира двести третьего находилась в Газни, и из всех корпусов афганской армии он имел минимальный боевой опыт. Радовать это не могло.

Вместе с генералом был переводчик, он представился как Сади. Судя по тому, какие взгляды он иногда бросал на генерала – лейтенант заподозрил неладное. Но говорить ничего не стал. У них тоже в Берлине на каждом шагу висит – Папа, их бин швуль[91]. Здесь этой мерзости хватает, ей сотни лет, в то время как в Берлине эта мерзость лет двадцать назад появилась…

– У вас есть связь с командованием? Какое задание получила ваша часть? Какими ресурсами вы располагаете? – завалил генерала вопросами полковник Йенссен.

Переводчик перевел. Генерал зевнул, подозрительно коротко ответил.

– Господин генерал говорит, что у него нет связи с Кабулом, но она ему и не нужна. Он отлично знает, что делать, потому что делал это не раз.

– Господин генерал знает, где расположен противник, какие у него силы? Что находится у него с тыла?

– Господин генерал говорит, что это ущелье не смогли взять шурави, хотя пытались несколько раз. Он закроет вход в ущелье, а если противник будет слишком силен, то отступит в ущелье и будет сражаться там, как делал это Командон Масуд.

– Спроси: какой у господина генерала опыт танкового боя? – вдруг спросил Йенссен

– Я жег танки шурави, когда мене было всего четырнадцать! – гордо ответил через переводчика афганский генерал-лейтенант.

– Я спрашиваю не об этом. Вы учились управлять моторизованными соединениями в условиях войны?

– Генерал не понимает вопроса – сказал переводчик. Для афганцев – это был типичный способ отказаться от ответа, не теряя гордость.

– В таком случае, я бы сделал вот что – сказал полковник – к западу от вашего города лежит большое танковое кладбище старой техники. Вместо того, чтобы устанавливать танковый заслон здесь и ставить танки бортами один к другому – я бы занял позицию там, а примерно роту танков выделил в резерв. Мобильный резерв, господин генерал-лейтенант. Я бы так же приказал зажечь в старых советских танках на кладбище небольшие костры из танкового топлива и ненужной ветоши, чтобы эти танки в прицеле выглядели как работающие. Таким образом, вы сильно осложните работу, как пакистанским танкистам, так и пакистанским летчикам, господин генерал-лейтенант, вместо того, чтобы бить ваши танки – они будут бить старые корпуса от техники. А ваши люди – смогут маневрировать и, прикрываясь ими, вести огонь по противнику. Я бы так же выложил закладку их больших дымовых шашек и разместил там все мобильные противотанковые средства, какие у вас есть. Не сочтите за дерзость, господин генерал-лейтенант, но у нас в армии принято, что полковник и начальник штаба всегда подсказывает своему генералу, как ему поступать в той или иной ситуации.