Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников - [95]

Устроив семью, батюшка решил пройтись по привокзальным магазинчикам, чтобы прикупить в дорогу провианта. На беду в это время в здании вокзала взорвалась бомба. Перрон оцепили, и отец Михаил не смог прорваться к поезду, который уносил в неизвестность самых дорогих и близких ему людей.

Только после войны он смог разыскать жену и дочь. Шурин увез их в Америку, а тогда был «железный занавес». Так он больше никогда и не увидел жену и дочь. Они только переписывались и обменивались фотографиями.

В августе 1940 года Эстония вошла в состав СССР, а в 1941-м отца Михаила сослали на стройку в Пермскую (тогда Молотовскую) область. В 1943 году, в связи с изменением курса правительства в отношении религии, батюшка был освобожден с правом служения в Пермской (Молотовской) епархии.

Прихожане любили отца Михаила за ревностное отношение к пастырскому долгу и многие другие качества, особенно как искусного проповедника. Сотрудница краеведческого музея рассказывала, что однажды они обратились в епархию с просьбой прислать священника, который объяснил бы музейным специалистам назначение богослужебных предметов, хранившихся в запасниках. Пришел отец Михаил Лукканен. Он взял потир, поставил на ладонь и произнес евангельские слова: И Он сказал: жажду (Ин. 19, 28). Это прозвучало так исключительно проникновенно и строго, что сотрудники музея, в основном по сути атеисты, остались под глубоким впечатлением от этой встречи.

Протоиерей Михаил Лукканен

Священникам не разрешали общаться с молодежью, и мы, студенты, что называется, «не лезли на глаза», хотя всегда с нетерпением ждали выразительных проповедей отца Михаила. Говорил он отрывисто, чеканя слова и немного в прононс. Дорого было слышать его краткие и емкие проповеди в Великий пост. Уже в Прощеное воскресенье он призывал этот подвиг начинать с высокого. А именно простить всех, уничтожить в своем сердце каждую даже малую обиду:

— Все мы знаем, что Господь дал апостолу Петру ключ от райских врат. Значит, есть тот ключ и есть те двери. Сегодня, в Прощеное воскресенье, этот ключ чудесным образом оказывается в руках каждого из нас. Аще отпущаете прегрешения человеком, и Отец ваш Небесный отпустит вам согрешения ваши (Мф. 6, 14).

Можно привести пример, как на общей исповеди он говорил о зависти:

— Вот вы завидуете. Скажите, от того, что вы завидуете, у вас прибывает? Нет. А у тех, кому вы завидуете, убывает? Тоже нет. А на душе как? Грязно, гадко, нехорошо. Ну зачем мы будем завидовать?

И представлялась очевидной совершенная нелепость такой черной страсти, как зависть.

Вообще же в бедах и печалях отец Михаил предлагал искать собственную вину — наши грехи, а потому говорил:

— Мы сами себя мучаем, сами себя наказываем, сами себя терзаем.

Как же это точно!

В Крестопоклонную неделю Великого поста по окончании службы мы слышали с амвона его проникновенные слова:

— И я, как пастырь ваш, поклоняюсь кресту каждого и каждой из вас.

Слова эти касались глубин души, и мы уносили в своем сердце искру святости.

Однажды во Всехсвятской церкви отпевали священника, о котором прихожане знали, что он временами крепко выпивал и не мог справиться со своей слабостью. Известно, что служителей Церкви судят особенно строго, без всякого снисхождения, будто это не такие же люди со своими слабостями.

Храм был полон. Открылись царские врата, вышел отец Михаил. Он обвел внимательным взглядом присутствовавших и, указывая на лежавшего в гробу пастыря, словами Христа предложил:

— Кто из вас без греха, первый брось в него камень (Ин. 8, 7).

Наступила тишина. Отпевание прошло очень торжественно.

Здесь, в Перми, отца Михаила постигла еще одна тяжелая утрата. Об этом узнала я много лет спустя от того же монаха Виктора (Плешкова). Служил в нашем городе протоиерей Александр Осипов. Вместе с отцом Михаилом они учились в Париже, оба попали в Пермь из Эстонии. Уже говорила я, каким блестящим проповедником был отец Михаил, не менее талантлив был и его друг. Отец Александр говорил такие глубокие проповеди по Ветхому Завету, что даже (было это еще до хрущёвских гонений) многие сотрудники университета приходили в собор слушать его.

«Медные трубы» этот несчастный человек пройти не смог.

Нравственное падение начинается, как известно, с малого. Об этом не без печали вспоминала Пелагия Николаевна Горбунова, в тайном постриге монахиня Евфросиния (в схиме Тавифа), келейница владыки Иоасафа. Жила она тогда близ кафедрального Троицкого собора, и отец Александр нередко оставался у нее ночевать. В дни Великого поста он говорил, что кормить ужином его не надо, а просил только кипятка, при этом доставал кубики какао с молоком (было такое лакомство) и сдобную булку. То есть постом он уже пренебрегал.

Вскоре его пригласили на преподавательскую работу в Ленинград, и стал он профессором Ленинградской духовной академии.

Но предупреждает всех апостол Павел: Блюдите убо, како опасно ходите (Еф. 5, 15). Одна из почитательниц отца Александра, сотрудница Ленинградского мединститута, своей к нему привязанностью смогла положить конец его преподавательской деятельности. Он оставил не просто бы академию, но и Бога и стал научным консультантом библиотеки им. Салтыкова-Щедрина.