Поминальная свеча - [6]
— Служи и перековывайся на новую боевую технику — раз это надо.
Действительно, став дублером командира огневого взвода на батарее 100–мм зенитных пушек у кромки обрыва на мысе Херсонес, я тут же «врубился» в совершенно иной орудийный калибр, его материальную часть, систему управления огнем. На фронте у автоматических 37–мм зенитных пушек цели улавливались визуально, соответственно и стрельба по ним велась так же. А здесь основную задачу выполняла СОН (станция орудийной наводки). Скажем, движущийся самолет противника, попав на экран радиолокатора СОН, уже не увильнет от автоматически, синхронно сопровождающих его стволов орудий,
готовых в нужный момент грохнуть во воздушному пирату сокрушительным залпом. В других случаях пушки предназначались к использованию в режиме прямой наводки. Дальность полета снарядов по высоте — до 20, по настильной траектории — до 22 километров. По тому времени это были неплохие показатели. Херсонесская и другие батареи зенитного полка (в/ч 09692) находились в постоянной боевой готовности. К счастью, ничего сверхординарного не произошло. Подавать команды огневикам «К бою» и «Залп» не пришлось. При нарушении воздушного пространства и морской границы самолеты и корабли натовцев умело и решительно отгонялись флотской авиацией.
Хочу сказать о другом. В редкие свободные от занятий и дежурств дни, с разрешения командования полка, я выезжал автобусом в центр города, дабы уделить внимание и своему журналистскому ремеслу. Благо, с первого дня знакомства заместитель редактора городской газеты «Слава Севастополя» Василий Кулемин выказал ко мне доброе расположение. Он был старше меня на два — три года. Высок, статен. Но — с тяжелейшей инвалидностью. Из правого рукава его пиджака неживой бледностью выделялся протез. Кадровый моряк Черноморского флота, журналист и поэт потерял руку в жарком бою с гитлеровцами в памятном 1942 году. С того времени он выпустил несколько сборников стихов, был принят в члены Союза писателей, как заместитель редактора немало сил отдавал организации работы журналистского коллектива с целью наилучшего освещения в газете послевоенной жизни города. А она в Севастополе била ключом. По постановлению Советского правительства здесь на руинах практически заново отстраивался жилой фонд, административные здания и учреждения культуры, замащивались дороги и тротуары, прокладывались линии связи, радио, электричества, водопровода. Сюда съехались десятки молодежных бригад строителей, сотни высококвалифицированных специалистов из разных мест Союза для оказания помощи севастопольцам.
Расспросив меня, где я прохожу переподготовку, Кулемин задумчиво сказал:
— Памятен для меня Херсонес. Там стояла 35–я батарея 305–мм дальнобойных орудий. Бывал у комендоров. До последних часов обороны держался ее гарнизон.
Привел многие подробности схваток с противником, подрыва и уничтожения батареи перед оставлением Севастополя его последними защитниками. А затем к сказанному добавил:
— На Херсонесе в мае 1944 года советские воиы и моряки — черноморцы устроили немцам и румынам финальный разгром и пленение. Хорошо поквитались с ними.
По — товарищески, деловито поинтересовался, смогу ли я во внеслужебное время посотрудничать с газетой, для нее часто не хватает оперативных материалов. Особенно — по восстановлению городского хозяйства. Заполучив мое согласие, Василий пододвинул к себе заполненный бланк редакционного удостоверения на мое имя и, прижав его к столу, с заметной медлительностью левой рукой поставил свою подпись. Познакомил меня с несколькими сотрудниками редакции.
Перед его кабинетом, в проходной комнате у окна сидела за столом молодая журналистка, сосредоточенно трудясь над листом бумаги. Черные волосы аккуратно причесаны, очки придают ей вред серьезной девушки.
— Это у нас Майя Свердлова, внучка Якова Михайловича, — отвлекая ее внимание в мою сторону, сказал Ку- лемин. — Ведет в газете вопросы культуры.
И тут же пошутил в адрес наследницы одного из первостроителей Советского государства, подвергаемого ныне полной демонизации со стороны определенной категории людей:
— В Москве у ее семьи пятикомнатная просторная квартира, а у нас здесь она вместе с мужем, флотским лейтенантом обитает в комнатке частного дома. Но любовь не картошка. С милым рай и в шалаше.
С год — полтора назад по телеканалу «Россия» увидел я в репортаже Майю Леонидовну в кругу семьи. Не та уже теперь у нее внешность, как в бытность сотрудницей «Славы Севастополя». Зато уверенности, приобретенной на житейских путях — дорогах, стало больше.
С удостоверением, подписанным поэтом Кулеминым, я побывал во многих точках города. И отовсюду — быстро, в день сбора материала, выдавал очерки, статьи, корреспонденции. Помогали опыт, натренированность. Разумеется, появлялся на предприятиях и стройках не в военной форме, а во всем гражданском. Главным моим одеянием был кожаный реглан, в котором как собкор «Советской Кубани» на гражданке я колесил по городам и весям края. Теперь мое гражданское имущество хранилось на батарее.
В номере газеты за 16 октября 1953 года редакция поместила мою корреспонденцию о реконструкции севастопольской швейной фабрики № 4, расширении ассортимента и повышении качества ее изделий. А 4 ноября «Слава
В авторской документально-очерковой хронике в захватывающем изложении представлены драматические события в казачьей Черномории периода 1792–1800 гг. через судьбы людей, реально живших в названную эпоху.
В авторской документально-очерковой хронике в захватывающем изложении представлены бурные потрясения на Кубани в ходе гражданской войны 1918–1920 гг. через судьбы людей, реально живших в названную эпоху.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.