Поместье. Книга II - [32]

— Когда я крестилась, разумеется, я со всеми порвала. Наверно, они каждый день меня проклинают.

— А дети знают о своем еврейском происхождении?

— Знают. От детей ничего не скроешь.

— У вас есть знакомые в Варшаве?

— Почти никого. До сих пор не могу понять, что я делаю в этом городе. Случайно попала сюда после смерти Андрея и застряла. Вообще, Варшава для меня чужая. Разве что Валленберги. Единственные, с кем поддерживаю отношения.

— Они играют здесь важную роль.

— Я знаю. Но мне не хочется использовать свою дружбу с ними, это не в моем характере. Я даже сомневалась, можно ли вам написать насчет Коли…

Госпожа Беликова замолчала. На Азриэла вдруг нашел кураж.

— Мадам, если бы вы не написали, я бы сам вам написал…

И он осекся на полуслове.

Повисла долгая пауза.

— Почему вы так говорите?

— Сам не знаю. Я думал о вас. Иногда случайное знакомство производит сильное впечатление.

— Да, вы правы. Я по природе не дерзкая. Но вы в чем-то остались ешиботником.

— Боюсь, что так.

— Это как раз приятная черта. Андрей был человеком, уверенным в себе, но при этом скромным. Странное сочетание смелости и стеснительности. Мог, глазом не моргнув, сказать правду хоть генералу. Говорил такие слова, за которые могут и в Сибирь сослать. Но иногда становился робок, как гимназист. Наташа в него, а Коля больше на меня похож…

— У вас замечательные дети.

— Спасибо.

— Взгляните, как ярко звезды горят.

— Да, звезды. Я, кажется, рассказывала, что Андрей увлекался астрономией.

— Да, рассказывали.

— Целую ночь мог просидеть. Я иногда тоже в телескоп смотрела. Млечный Путь и все остальное. Какой в этом смысл, как вы думаете?

— Не знаю. Мы ведь вообще почти ничего не знаем.

— Когда опять придете, я достану телескоп. Лежит где-то запакованный. Он маленький, но видно через него хорошо. Особенно интересно на Луну смотреть. Что за человек ваша жена?

— Добрая еврейская женщина. Прекрасная мать.

— Конечно, как же иначе? Большинство мужчин довольно своими женами. Мы с Андреем были еще и друзьями. Нам всегда было о чем поговорить. Но видно, слишком большое счастье долгим не бывает…

2

Когда же это произошло, на третий или на четвертый раз? Он обнял ее и поцеловал. Она дернулась, но не стала вырываться. Перед этим они сидели на балконе. Ольга встала, чтобы принести Азриэлу воды. Он тоже поднялся. Азриэл думал об этом, но все произошло словно само собой. Ольгина ладонь легла ему на локоть.

— Нет, не надо, — тихо сказала она, чуть отстранившись.

— Почему?

— Еще не время… Я очень серьезно к этому отношусь… Мы пока не готовы…

Ее голос дрожал в полутьме.

Ольга вышла на кухню (у служанки был выходной). Она пробыла там долго, гораздо дольше, чем нужно, чтобы налить стакан воды. Азриэл стоял, слегка смущенный, обеспокоенный. Вдруг он ее оскорбил? Вдруг она воспримет его поступок как грубость? Что, если она не вернется и ему придется уйти, не попрощавшись? Другие влюбляются в совсем юном возрасте, а с ним это случилось только сейчас. Азриэл плохо представлял себе, что надо делать в подобных случаях. Он смотрел на небо и думал: «Какое значение имеет мой поступок для Вселенной?..» Азриэл прислушался к ударам своего сердца. На окраинной улице было тихо, как за городом. Деревья застыли, в воздухе висел негромкий, легкий звон: то ли стрекочут кузнечики, то ли это звенит у него в ушах. Ему казалось, что летняя ночь чего-то ждет, замерев в космической любви. Азриэл услышал шаги. Ольга принесла стакан воды на подносе.

— Вот вода, пейте. — В ее голосе слышались и упрек, и прощение.

Азриэл выпил воду одним глотком, как утоляют жажду все влюбленные. Ольга приняла у него стакан и поставила на пол. Она стояла в шаге от него, спиной к улице, прислонившись к парапету. Чуть наклонится назад и упадет. Ее лицо было в тени, но черные глаза светились радостью, смущением и игривой иронией умного человека, который вынужден притвориться глупым и наивным.

— Который час? — спросил Азриэл, хотя понимал, что такой вопрос не к месту.

— Посидите еще. Еще рано.

— Осторожнее, вы так упасть можете.

— Если и упаду, невелика беда. Детей вот только жалко.

Она снова села с ним рядом и придвинула стул чуть ближе. О чем-то задумалась.

— Странно, до того как с ним случилось несчастье, я думала, что скоро умру. Не знаю почему. Я была совершенно здорова. Но было какое-то предчувствие. Мне с детства всегда становилось страшно, когда все было слишком хорошо. Значит, должна случиться беда. Но совершенно не могла представить, что она случится с ним. Вы, конечно, не верите в такую ерунду.

— Я уже сам не знаю, во что верю, во что нет.

— Андрей был рационалистом. Полным. И все-таки иногда меня поражало, что он говорит. Я-то склонна к суевериям. Всегда верила в судьбу, «мазл», как говорят на жаргоне. Что-то ведет человека, какая-то невидимая рука. Но зачем Богу заниматься каждым человеком отдельно?

— Если Бог есть, Ему и такое по силам.

— Но для чего? Что вы думаете о спиритистах? Их сейчас много в Варшаве.

— Вот в это я не верю.

— Я тоже, но… Одна женщина меня уговаривала. Утверждала, что я смогу войти в контакт с ним. Но мне пришла в голову одна кощунственная мысль. Если бы он мог, он сам нашел бы способ подать мне знак. Сколько ночей я лежала без сна и молила об этом! Даже сказать не могу. Сначала он мне даже не снился, лишь потом стала его видеть.