Поместье. Книга II - [33]

— Что вам снится?

— Трудно сказать. Не помню. Словно не знаю, что он мертв, но знаю точно: он тяжело болен, как будто у него был сердечный приступ или что-нибудь такое. И я понимаю, что он в опасности, и поэтому он мне особенно дорог.

— Ага.

— Что такое сны?

— Это неизвестно.

— А что известно? Ради чего эти страдания? Я рано осиротела, и сначала отец снился мне каждую ночь. Потом, когда мама тоже умерла, он как бы отошел назад, а она заняла его место, будто обоим было слишком тесно. Странно, правда же? А теперь каждую ночь приходит Андрей. Бледный, тихий, грустный, даже описать не могу. Будто стыдится того, что с ним произошло.

— Что он говорит?

— Не помню, забыла. Что-то не очень важное. Когда просыпаюсь, удивляюсь, зачем он говорит о таких пустяках, а потом все забываю напрочь. Почему сны так легко забываются?

Из спальни донесся детский плач. Мадам Беликова вскочила и схватила Азриэла за руку. Это проснулся Коля, чего-то испугавшись во сне. Ольга потянула Азриэла в спальню и опрокинула стоявший на полу стакан.

Азриэл стоял возле детской кроватки и смотрел, как Ольга успокаивает сына, целует и утешает его: «Что с тобой, мой маленький, птичка моя?..» Она прикоснулась губами к его лбу. «Ой, да он весь вспотел!» Ольга гладила ребенка и шептала какие-то нежные, ласковые слова. На другой кровати посапывала Наташа. Вскоре Коля опять заснул. Мать поправила подушку и одеяло и на цыпочках пошла к двери. Азриэл взял Ольгу под руку. С минуту они стояли на пороге между темной спальней и слабо освещенной гостиной. Азриэл чувствовал тепло и дрожь Ольгиного тела.

— Это павор ноктурнус?

— Да, в легкой форме.

— Нам нельзя, — сказала она приглушенным голосом, — у вас жена… Вы должны быть ей верны… Не нужно… Как мы будем потом?..

— По логике вы правы.

— А как же без логики?

Они вошли в гостиную. На часах было полдвенадцатого.

— Что ж, мне пора.

Ольга вышла за ним в коридор и прикрыла дверь в комнату. В прихожей стало темно. Оба стояли тихо, застыв в напряженном ожидании, и прислушивались к силе, которая вот-вот толкнет их туда или сюда. Азриэл протянул руку, чтобы взять с вешалки шляпу, и не взял. Глаза Ольги светились в темноте, казалось, своим собственным светом.

— Мы ведь можем быть просто друзьями? — спросила она шепотом.

— Да, конечно.

— Наверно, я зря это говорю, но вы так напоминаете его… Точь-в-точь такой же характер… Такая же гордость… Невероятно!

Он обнял ее, и их губы слились в долгом поцелуе. Они не могли сдержать желания и не могли оторваться друг от друга. Азриэл толкнул дверь в кухню.

— Что вы делаете? Сейчас служанка придет…

3

Азриэл ехал домой. Он был не то чтобы счастлив, но доволен своей победой. Ведь он столько читал о любви, и вот теперь у него тоже любовь — самая настоящая. В его жизни появились тайна и опасность. Да, он женат, но Шайндл располнела, подурнела и давно охладела к нему… Город спал. Облокотившись на борт дрожек, Азриэл вдыхал прохладный ночной воздух. Судьба сделала ему подарок, угостила сладким пряником: он одержал победу над противоположным полом. Он начал увлекательную игру, в которой будут и риск, и тайные свидания, и запретные наслаждения. Привычная скука исчезла, началось приключение, как в романе. Но что сказать Шайндл? Где он был? Сколько он сможет ее обманывать? Она беременна, на позднем сроке. Развестись? Нет, этого он никогда не сделает. Он обязан ей очень многим, даже сегодняшней изменой. В голову полезли глупые мысли: «Я врач, у меня есть любовница. Теперь я самый настоящий европейский человек. Неплохо для бывшего ешиботника…» Он начал фантазировать, грезить наяву, но вдруг спохватился и вздрогнул. Азриэл представил себе, что Шайндл умерла при родах, а он крестился и женился на Ольге. Они ездят за границу, а живут в Петербурге, на Невском проспекте… «Боже мой! — прошептал Азриэл. — Ну и подонок же я! Пусть она живет до ста двадцати лет…» Азриэл вдруг забыл, что он атеист, и стал просить Бога: «Господи, пусть все будет хорошо, пусть она родит благополучно. Восемнадцать рублей пожертвую…! — Он не сразу понял, что молится. — Что со мной? Все симптомы неврастении! — Извозчик остановил лошадь, чтобы дать ей помочиться. — Животные — святые по сравнению с нами. Невинные и простодушные. Во всем подчиняются Богу, все делают только по Его воле…»

Он долго стоял у ворот и дергал шнурок колокольчика. Ночь была теплая, но ему стало холодно. Он один бодрствовал во всей Варшаве, погруженной в глубокий сон, — развратник, вернувшийся с гулянки. Что сказать жене? Азриэл никак не мог придумать какую-нибудь отговорку. Если мир состоит из атомов, то как они могут грешить? Как узнать, что капля воды, растворенная в твоей крови, сотню лет назад помогла потопить корабль? Разве что существует какая-то вселенская бухгалтерия: «Кому жить, а кому умереть, кому в срок, а кому до срока, кому от огня, а кому от воды…»[54] Залаяла собака. Дворник вышел отпирать босиком, в одних кальсонах. Азриэл протянул ему двадцать грошей, тот взял монету, но даже не сказал спасибо. Казалось, он зол, что страдает за чужой грех.

Азриэл поднимался по лестнице. Ну и темень! Он так и не смог избавиться от детского страха перед темнотой. «А вдруг на меня бес нападет?» Воображение нарисовало серого человека, высокого, словно на ходулях, и мягкого, будто сплетенного из паутины, с длинными патлами и гусиными лапами. Азриэл улыбнулся. Как трудно побороть фанатизм! Может, и есть какая-то «жизненная сила». Вейсман отрицает ее существование, но это еще не доказано. Возможно, прав Ламарк. Хотя почему не могут быть правы оба, и Ламарк, и Дарвин?.. Последние несколько ступеней Азриэл пробежал бегом. Еще ребенком, живя в Люблине, он всегда так делал, если возвращался откуда-нибудь поздно вечером. Громко постучался и сразу услышал шаги Шайндл. Наверно, она не спала. На ней была ночная рубашка, живот выпирал вперед, волосы растрепаны, лицо бледно-желтое.