Полый человек - [85]

Думаю, Робби понравилось то, что он увидел в нашем сознании, малыш. И он предпочел нашу загрязненную сельскую местность в старой доброй Пенсильвании тому ландшафту, который создал для себя за годы одиночества.

Гейл медленно кивает.

– Но ведь это не настоящая Пенсильвания, да? То есть утром мы не можем поехать в Филадельфию, правда? И Чак Гилпен не познакомит меня со своей новой подружкой, так?

Не знаю, малыш. Вряд ли. Думаю, тут имело место некое разумное редактирование. Мы «реальны», потому что наша голографическая структура не повреждена, но все остальное – артефакт, допускаемый Робби.

Гейл снова проводит ладонями по плечам.

Артефакт, допускаемый Робби. Ты говоришь о нем как о Боге, Джереми.

Бремен прочищает горло и смотрит на небо. Звезды на месте.

– Понимаешь, – шепчет он, – в каком-то смысле он сейчас Бог. По крайней мере, для нас.

Мысли Гейл разбегаются, как полевые мыши, на которых теперь, наверное, охотится Джернисавьен.

– Хорошо, он Бог, а я жива, и мы оба здесь… Но что мы теперь будем делать, Джереми?

Пойдем спать. – Муж берет ее за руку и ведет в дом.

Те глаза, что не смеют сниться

Джереми снится, что он качается взад-вперед во тьме, такой глубокой, что сон не способен ее передать. Ему снится, что он спит, прижавшись щекой к заплесневелому одеялу, что грубая шерсть царапает кожу, что его бьют невидимые руки. Ему снится, что он лежит в яме с человеческим дерьмом, избитый и изломанный, и дождь капает на его обращенное вверх лицо. Ему снится, что он тонет.

Во сне Бремен с растущим любопытством наблюдает, как двое занимаются любовью на золотистом склоне холма. А потом он плывет сквозь белую комнату, где люди лишены формы, и от них остались только голоса, и где эти голоса-тела вибрируют в такт биениям невидимого механизма.

Он плывет и ощущает на себе мощь безжалостных планетарных сил, управляющих приливной волной. Он может сопротивляться гибельному приливу, только если тратит на это все силы, но чувствует, что начинает уставать, что волна тащит его на глубину. И когда волны смыкаются над ним, из него вырывается последний, отчаянный вопль.

Он выкрикивает свое имя.

* * *

Джереми просыпается от крика, эхо которого все еще звучит у него в голове. Подробности сна рассыпаются и уплывают прочь, прежде чем Бремен успевает их запомнить. Он быстро садится на постели. Гейл нет.

Уже у двери спальни Джереми слышит ее голос, доносящийся со двора, и возвращается к окну.

На ней синий халат, и она машет ему обеими руками. Когда он спускается, Гейл уже побросала вещи в старую плетеную корзину и кипятит воду для чая со льдом.

– Иди сюда, соня, – улыбается она. – Я приготовила тебе сюрприз.

– Не уверен, что нам нужны еще сюрпризы, – бормочет Джереми. Джернисавьен вернулась и путается у них под ногами. Время от времени она трется о ножку стула, как бы высказывая свое расположение к нему.

– Этот нужен, – отвечает Гейл и идет наверх. Напевая, она роется в шкафу.

– Дай мне принять душ и выпить кофе, – говорит Джереми и вдруг растерянно замолкает. Откуда берется вода? Свет вчера не включался, но вода из кранов текла исправно.

Он не успевает подумать об этом – Гейл возвращается на кухню и вручает ему корзинку для пикника.

– Никакого душа. Никакого кофе. Идем.

Джернисавьен нехотя тащится за ними. Гейл ведет их с Джереми на холм, где когда-то было шоссе. Они идут через луг на восток, а потом взбираются по крутому склону, каких не бывает в этой части Пенсильвании, насколько помнит Джереми. На вершине корзина выскальзывает из его внезапно онемевшей руки.

– Боже правый! – шепчет он.

В долине, по которой раньше проходило шоссе, теперь плещется океан.

– Боже правый… – почти с благоговением повторяет Бремен.

Этот пляж знаком им по путешествиям в Барнегат-Лайт на побережье Нью-Джерси, но теперь здесь нет ни маяка, ни острова, а скалы, тянущиеся на север и на юг, больше похожи на берег Тихого океана – на Атлантике Джереми такого никогда не видел. Холм, по которому они поднимались, оказался склоном горы, которая с восточной стороны заканчивается обрывом глубиной в несколько сотен футов, и внизу виден пляж и волноломы. Скалистая вершина, где они стоят, почему-то кажется Бремену знакомой. Наконец до него доходит.

Гора Биг-Слайд, – подтверждает Гейл. – Наше свадебное путешествие.

Джереми кивает. Рот его все еще приоткрыт от удивления. Он не видит необходимости напоминать Гейл, что Биг-Слайд находится в Адирондакских горах в штате Нью-Йорк, в сотнях миль от океана.

Они устраивают пикник на пляже, к северу от того места, где отвесная поверхность скалы освещается утренним солнцем. Последний участок крутого спуска Джернисавьен пришлось нести на руках, и теперь, получив свободу, она тут же убегает охотиться на насекомых в высокой траве на дюнах. Воздух пропитан запахами соли, гниющих водорослей и свежего летнего бриза. Вдалеке над морем кружатся чайки, и их крики прорезают шум прибоя.

– Боже правый!.. – еще раз произносит Джереми. Он ставит корзину для пикника и бросает одеяло на песок.

Гейл смеется и стягивает халат. Под ним обнаруживается закрытый купальник.

Ее муж падает на одеяло и корчится от смеха.