Полюс Лорда - [6]
– Харри, – прерываю я его, – не смейте произносить этого слова, так как вы и сами, по собственному признанию, неудачник.
Он спохватывается:
– Неудача неудаче рознь. Впрочем, ну их всех к Богу вместе с вашим Лордом! Поговоримте лучше о веселом!
Джо приносит коктейли и, подмигнув, ставит на стол.
– Особая формула! – шепчет он и ретируется. Формула и вправду недурна. Это мы чувствуем,
еще не добравшись до дна стаканов. Тогда Харри говорит не без ехидства:
– Так как же, значит? Жить, говорите, стоит?
– …Нет, Харри, я пошутил, не стоит. Мы живем среди дураков, слушаем дураков, а когда начинаем с ними спорить, то и сами становимся дураками.
– Это так, – охотно поддакивает мой друг.
– К тому же, – продолжаю я, – на свете слишком много красивых женщин, нам недоступных.
– Это тоже верно, – подхватывает Харри. – И еще прибавьте, что жизнь лишилась красоты. Современный хомо сапиенс ничем ее не украсил, потому что ничего не смыслит в искусстве…
Так мы обмениваемся мыслями, старательно поддерживая друг в друге огонек раздражения. Это и называется у нас – говорить о «веселом». Мы браним всех: и современную молодежь, и тех, кто эту молодежь наплодил, женщин, стариков, докторов и бартендеров. Мы возмущаемся устройством вселенной, потому что в разумно созданном мире все должна совершаться согласно выработанной нами логике.
После третьего коктейля мы соглашаемся на том, что закон земного притяжения ни к чему и что всех собак Нью-Йорка нужно истребить…
Не помню, как мы закончили обед, но когда очутились на улице, Харри сказал:
– А знаете, ваш Лорд, пожалуй, прав! Только переместив ось Земли, можно рассчитывать на улучшения!
ГЛАВА 2
Проснулся я от телефонного звонка и тотчас вспомнил, что слышал звонки – во сне конечно – уже некоторое время. Взглянул на часы: четыре! Как это я умудрился проспать! Особая формула старого Джо! Я поднял трубку.
– Хэлло!
– Алекс, куда ты пропал? – Это был мой отец.
– Никуда не пропадал. Только что вернулся с обеда.
– Так и думал. А мы звонили несколько раз. Так приедешь?
– Конечно. Вот встану и отправлюсь на вокзал. Моя оплошность доставила отцу большое удовольствие.
– Прости, что разбудил! – обиженно протянул он.
Вспомнив про звонки, я решил, что отпираться смешно. Я сказал:
– Сейчас же выхожу. Как раз поспею к пятичасовому автобусу.
– Ладно, заеду на станцию к шести.
Я быстро привел себя в порядок и вышел.
Меньше чем через полчаса я был в пути. Автобус двигался медленно, продираясь сквозь заторы на нью-джерсиевских дорогах. Меня укачивало. Я редко пью днем, а если пью, то с оглядкой. Не знаю, почему сегодня так получилось. Это все Харри! Я вспоминаю и поражаюсь себе: как могу я находить удовольствие в обществе этого мизантропа! Между нами тридцать лет разницы, вся жизнь у меня впереди, а мой желчный пузырь выделяет столько же яду, сколько и у этого старого неудачника. Да, неудача, вот что роднит нас! У отрицания – своя мудрость! Мир плох сам по себе, и ось Земли здесь ни при чем; Лорд – безумец, и тот, другой, тоже безумец, потому что управлять мечтой – это такое же безумие, как управлять людьми. Мне хочется горько рассмеяться; вместо этого я закрываю глаза и принимаюсь считать: один, два… пять… десять… Дойдя до пятидесяти, улыбаюсь: нет, мир не так уж плох, если неудачи не отражаются на сне и пищеварении…
Очнулся я от громкого стука. Автобус уже тронулся, но кто-то бежал рядом, стучал в стекло и что-то кричал. Я глянул в окно и увидел отца. Тьфу ты!… Я вскочил, громко крикнул шоферу: – Стойте! – и бросился к выходу.
Отец ждал меня. Вид у него был насмешливый.
– Что, опять проспал? Хорошо, что я тебя заметил. – Он еще что-то говорил, чего я не расслышал – мы уже влезали в его «кадиллак».
Я расположился поудобнее на мягком сиденье, а он решительно и нервно вел машину и что-то болтал, перемежая рассказ сердитыми репликами по адресу других ездоков.
– Дела?… Дела хороши, опять получили заказ… Ах, черт бы его побрал, смотри, что выкомаривает… – Он зло и продолжительно надавил на гудок. – Через две недели еще получим. Вообще в этом году… – Он опять чертыхнулся, на этот раз не без оснований. – И почему женщины перед заворотом налево переходят в правую колею? – и так далее… Как хорошо было мне это знакомо. Я улыбнулся.
– Как все дома? – спросил я.
– О'кей! Балкон закончили, посадили магнолии, розы. Это уж Салли постаралась. Увидишь – не узнаешь. – Он повернулся ко мне: – Ты, надеюсь, с ночевкой?
– Если оставите.
– Не дури! Твоя комната всегда свободна. Между прочим… будут Брауны.
Он сказал это с опаской, зная, что я недолюбливаю этих выскочек, тщеславных и скучных.
Я поморщился, но промолчал. Я искоса наблюдал отца. В профиль он выглядел моложе. Гладко зачесанные волосы, чуть седые в висках, крупный нос, высокие густые брови. В красивых мягких губах сквозила плотоядность; они постоянно сжимались и разжимались, как бывает у людей мятежных. Мягок был и подбородок, обрамленный дополнительной складкой – предвестницей полноты.
Нижней частью лица отец очень походил на свою покойную мать, которую я хорошо помню. Кажется, он этим сходством гордился, так как считал бабушку отличной певицей, хотя она дальше второстепенных ночных клубов не продвинулась и имя ее не сохранилось в артистических анналах Нью-Йорка.
Петр Александрович Муравьев — давний эмигрант, живет вдалеке от Родины, в контрастно-громыхающей Америке, но помнит о России, бережет ее язык, пишет рассказы, повести, пьесы, стихи, рисует. Лет ему уже немало, за плечами не только писательский труд, но и преподавательский — прядется живая нить, связующая поколения. Рассказы его — традиционные для русской литературы, с крепкой сюжетной оснасткой, с философинкой, с психоанализом, но есть и знамения новейшего времени, к счастью, плодотворные. Остается добавить лишь, что с сочинениями его друга Николая Ульянова, известного писателя, чьи романы «Атосса» и «Сириус» украсили страницы нашего журнала, читатели уже знакомы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.