Полюс Лорда - [23]

– Кестлер! – негромко окликнул его я. Видимо, человек был поглощен думами, потому

что сделал еще несколько шагов, прежде чем отреагировал на зов. Он и тут не изменил себе. Обычно люди, когда их окликают на улице, ни за что не остановятся, предварительно не обернувшись. Кестлер сперва остановился, а затем медленно повернулся в мою сторону. На лице у него проступило изумление. Он воскликнул:

– Здравствуй, Алекс! Какими судьбами?

Он смотрел на меня и улыбался. Теперь я был в состоянии лучше его рассмотреть. Боже великий, как он изменился! И морщины, и седина… Право, ему можно было дать лет шестьдесят, хотя и было ему не более пятидесяти пяти. И одет он был без прежней аккуратности, пожалуй, даже небрежно; вместо привычного банта из-под воротника выглядывал не первой свежести галстук.

Мои наблюдения, должно быть, отразились у меня на лице; Кестлер еще раз улыбнулся.

– Что, изменился? – спросил он.

– Да, Кестлер.

– Что ж, такая, значит, жизнь… – Он глянул на окна ресторана, возле которого мы стояли, затем осмотрелся по сторонам. – Зайдем на чашку кофе? – нерешительно предложил он.

Я понял его колебания.

– Нет, зайдем уж в ресторан. Такую встречу следует отметить! – И, видя, что он пребывает в нерешительности, я добавил: – Только на одном условии: вы – мой гость!

– Ну, это ты… – начал было он, но я не дал ему докончить.

– Кестлер, позвольте мне хоть раз в жизни отблагодарить вас за шоколад и мороженое, которыми вы закармливали меня в дни моего детства!

Он засмеялся:

– Ладно, пошли! Мне, кстати, страшно захотелось печеного картофеля.

Я посмотрел на часы: они показывали половину одиннадцатого.

– У нас мало времени, – сказал я, – вы не могли бы…

– А вот мы их сейчас подкрутим, – серьезно отвечал он и сделал вид, что переставляет стрелки на ручных часах.

– Кестлер, – упрекнул его я, – ведь это не те часы.

– Ты прав, но те мне больше ни к чему; там только и можно было – вперед. А на этих – назад. – Он рассмеялся, но в смехе его не чувствовалось былой веселости.

Мы зашли в ресторан, уселись. Смазливая вейтерша принесла нам напитки и, взяв заказ, удалилась. Кестлер молчал, рассеянно поглядывая по сторонам.

Я первым нарушил молчание. Я должен был сказать об этом, потому что оно как тень лежало между нами.

– Кестлер, – начал я, – мне известно, что отец мой нехорошо с вами поступил.

Он удивленно поднял на меня глаза.

– Зачем ты об этом? Это между мной и им. Ты здесь ни при чем… Э! – переменил он тон. – Вот и печеный картофель, а к нему и недурной бифштекс в грибной подливе! Милая девушка, – обратился он к вейтерше, – у вас золотые руки!

– Это не я готовила.

– Но пока несли, все это и приняло такие чудные формы!

– Вы – мечтатель! – Девушка ударила его по руке и, смеясь, убежала.

Мы принялись за ужин. Ел Кестлер с отменным аппетитом человека, изголодавшегося по хорошей пище. Когда, закончив, мы переключились на кофе, я спросил:

– Вы служите?

– Правильнее будет сказать – зарабатываю.

– А как ваша жена?

Кестлер вздохнул:

– Она в больнице.

С минуту мы молчали, потом я спросил нерешительно:

– Как это началось?

– Как началось, спрашиваешь? – Кестлер глубоко затянулся дымом и затем стал нервно тушить папиросу в пепельнице. Успокоившись, продолжал: – Ты ведь помнишь Нору? Она всегда была неуравновешенной. Долгие годы я терпел, потом не выдержал, стал чаще уходить из дому, слонялся по городу и размышлял: как же быть дальше?

И вот, однажды, я повстречал другого человека, еще несчастнее, чем я. Это была девушка, красивая и совсем еще молодая…

– Ну и отлично, Кестлер!

– Что ж, тогда так и было, – не заметив моего промаха, отвечал он. – Тогда в этом было спасение для обоих.

– Вы полюбили ее?

– Да. Если бы ты только знал, как она была несчастна! Что? Нет, не угадал, никакой неудачной любви. Хуже – полное беспросветное одиночество, и это несмотря на ее красоту. Понимаешь ли, именно в этом несоответствии и заключалась драма…

Кестлер устало провел рукой по волосам. Его немного развезло; возможно, он пришел сюда натощак.

А я молчал, услышанное меня поразило: Кестлер, мой задумчивый старый Кестлер – в роли драматического любовника! Образ его, каким я его себе создал, никак не хотел совпасть с этой необычной ролью. И, чтобы скрыть удивление, я спросил:

– И что же дальше?

– Так вот, пришел наконец день, когда я должен был объясниться с Норой. Тут все и началось… – Кестлер охватил руками шею и покачивал, как в трансе, головой.

– Успокойтесь, Кестлер! – Я всунул ему в руку стакан с водой. Он отпил половину, затем повернулся ко мне.

– Это хорошо, что я тебя повстречал. – Он ласково потрепал меня по плечу. – Ты хороший мальчик… И как же ты похож на свою мать! – Он вздохнул, пожевал губами и затем продолжал: – Вскоре после того Нора начала принимать наркотики. Несколько раз я находил у нее маленькие зловещие пакетики с белым, как соль, порошком. Пытался ее образумить, возил по докторам, но безуспешно. И так как все это стоило немалых денег, то вскоре наши сбережения растаяли.

Тогда она тайком стала продавать вещи, одежду, мебель, а когда продавать стало нечего… – здесь Кестлер запнулся… – вышла на улицу.